И ящер-зеленак на стуле
Целует жалом ноготь крали.
Но в черных чоботах «оно».
И два прекрасных богоеда
Ширяли крыльями небес.
Они трубили: «Мы – победа,
Но нас бичами гонит бес».
И надо мной склонился дедер,
Покрытый перьями гробов,
И с мышеловкою у бедер
И с мышью судеб меж зубов.
Смотрю: извилистая трость
И старые синеющие зины,
Но белая, как лебедь, кость
Вертляво зетит из корзины.
Я вскрикнул: «Горе! Мышелов!
Зачем судьбу устами держишь?»
Но он ответил: «Судьболов
Я и меры чисел самодержец».
Но клюв звезды хвостатой
Клевал меня в ладонь.
О, жестокан, мечтою ратуй,
Где звездной шкурой блещет конь.
И войны крыльями черпали мой стакан
Среди рядов берез.
И менямолки: «Жестокан!
Не будь, не будь убийцей грез!»
Кружась волшебною жемжуркой,
Они кричали: «Веле! Веле!»
Венчали бабочку и турку
И все заметно порыжели.
Верхом на мареве убийца войн,
Судья зараз, чумных зараз,
Ударил костью в синий таз.
Но ты червонною сорочкой
Гордися, стиснув удила,
Тебя так плаха родила,
И ты чернеешь взоров точкой.
Сверкнув летучей заревницей,
Копытом упирался в зень.
Со скрипкой чум приходит день
И в горло соловья кокует.
И то, где ты, созвездие, лишь пенка,
В него уперлися два зенка.
А сей в одежде ясных парч
Держал мой череп, точно харч.
И мавы в лиственных одеждах,
Чьи зебри мяса лишены,
И с пляской юноши на веждах
Гордились обликом жены.
Как рыбы в сетях, – в паутинах
Зелено-черных волосов,
На лапах шествуя утиных,
Запели про страну усов.
