Да силишки не хватило;
Бабий сын потом взялся –
Камень еле подался;
А Быкович ухватился –
Камень с громом покатился,
Все дорогой поломал…
И открылся вдруг подвал
С богатырскими конями:
Три красавца; над яслями
Сбруя ратная висит, –
Сердце молодцев кипит!
Вот к царю они пустились,
В путь далекий попросились;
Царь ребят благословил
И казною наградил.
Братья мигом распрощались,
Сели на конь и помчались.
Мчались долго по горам,
По долинам, по лесам, –
Наконец остановились,
Пред избушкой очутились,
Без окошек и дверей.
Говорят ребята ей:
– «Эй, избушка, повернися,
К лесу задом обернися,
К нам же живо передом,
И дверями, и крыльцом».
Вмиг избушка повернулась,
Дверь входная отомкнулась,
А за ней баба-яга,
Деревянная нога,
На полатях отдыхает…
Носом балку подпирает,
Страшной челюстью скрипит,
Зычным голосом рычит:
– «Фу-Фу-Фу! о русском духе
Мне доселева, старухе,
Не пришлося и слыхать,
Уж не только что видать,
А теперь он сам явился!»
– «Эй, старуха, не бранись,
«Слезь-ка лучше да садись;
Расспроси: куда пустились,
Далеко ли снарядились?»
Ведьма слезла, подошла,
Речь с гостями повела.
– «Едем, бабушка, мы спросту,
Ко калиновому мосту,
На Смородине реке;
Слышно там, невдалеке,
Чуды-юды проживают,
Кровь людскую проливают.
– «Дело, дело, молодцы!
Ведь они во все концы,
Все, злодеи, разорили,
Всех царей заполонили!»
Первым вышло сторожить
Сыну царскому; до ночки
Вышел он, залег в кусточки
И скорехонько уснул;
Но Быкович не вздремнул
И, как только мрак сгустился,
Он в доспехи облачился
И под мост не медля стал.
Вдруг лес ближний застонал,
Воды в речке взволновались,
Совы в страхе раскричались, –
Чешуей гремя своей,
Шестиглавый едет змей…
Конь под ним чернее ночи,
Как каленый уголь очи,
Ворон черный на хребте,
Пес свирепый на хвосте.
Конь под змеем спотыкнулся,
Черный ворон встрепенулся,
Пес свирепый зарычал;
Змей, озлившись, закричал:
– «Что ты, падаль, к низу гнешься,
Ты, перо, чего трясешься,
А ты, песья шерсть, встаешь?
Аль со страху невтерпеж?
Аль Быкович вам приснился?
Знайте ж: он и не родился;
А родился – так возьму
Его на руку, сожму –
И мокренько только будет!
Пусть-ка прежде порассудит
Своей глупой головой.
Бой не страшен ли со мной?»
Мигом выскочил Быкович…
– «Не хвалися, Змий Змеевич:
