Матросы заерзали на своих местах, переглядываясь. Никому не хотелось отвечать на вопросы первым. Вовсе не потому, что плохо поняли объяснения, просто стеснялись.
Их состояние старшина хорошо понимал. Когда-то в первые дни своей службы он точно так же не решался выступать на занятиях, боялся сказать что-либо невпопад. Видимо, этот барьер приходится перешагивать каждому. Ничего, освоятся ребята, избавятся от робости. А пока надо помочь им…
— Матрос Сидоренко, расскажите для чего служит затвор.
Сидоренко подошел к столу. Немного постоял, собираясь с мыслями. Потом заговорил:
— Значит, затвор служит, щоб закрывать канал ствола… Це раз. Выбрасывать стреляни гильзы…
— Це два, — в тон Сидоренко бросил реплику кто-то из матросов.
По классу пробежал смешок.
Старшина нахмурился.
— Прекратить! А вы, Сидоренко, спокойней. Вы же правильно отвечаете. Правда, не по-уставному… Попробуйте сначала.
— Есть сначала!
На этот раз Николай Сидоренко почти без запинки перечислил функции затвора.
— Верно, — одобрил старшина. — А теперь покажите части затвора, разберите и соберите его.
Матрос взял затвор в руки, но разобрать его никак не мог. А старшина терпеливо ждал, краешком глаза наблюдая за остальными.
Лица ребят были сосредоточенны. Каждый, конечно, перебирал в памяти детали затвора, прикидывал, где они находятся, кое у кого невольно шевелились губы, наверное, хотелось подсказать, выручить товарища. В школе, может быть, и сошло бы с рук. Но не здесь.
— Невнимательность, товарищ Сидоренко.
Николай залился краской, опустил голову.
— Кто поможет? — спросил старшина.
— Разрешите? — решился Петр.
— Пожалуйста, матрос Ильичев.
Он добросовестно и умело выполнил то, что не удалось товарищу.
Откинув назад голову, раздувая пунцовые от напряжения щеки, горнист старательно выводил среди ночи незамысловатые трели сигнала.
— Та-та-та! Та-та-та-та!
Тревога!
Как ветром сдуло с коек матросов. Петр Ильичев быстро, заученными движениями надевал аккуратно сложенную на табуретке одежду. Без суеты, по-хозяйски собрал все, что необходимо в боевом походе.
— Ой, лышенько мое, так спать охота, що скулы трещат, — донесся до него жалобный голос Сидоренко. — Дня мало, и ночью покоя нема.
— Если подняли, стало быть, надо, — рассудительно заметил Додух.
Когда моряки выстроились в назначенном месте, командир сообщил, что подразделение проводит итоговое занятие. Марш по пересеченной местности.
Он был нелегким, этот марш. Самый трудный участок пути — подъем по скатам высоты, поросшим мелким кустарником. Оружие, противогазы и даже собственные ноги казались все тяжелее и тяжелее. Менее выносливые стали отставать.
