— Пап! Прости, что разбудила.
— Ты меня не разбудила, милая. Я уже давно встал.
— Ты же не собираешься на работу, верно?
— Нет, я... — Какое-то время папа смотрел на меня, а потом сказал: — Я еду к дяде Дэвиду.
— Дяде Дэвиду?
Папа направился к своему грузовику:
— Да. Я... я вернусь к полудню.
— Но, папа, почему сегодня? Сегодня же воскресенье.
— Знаю, дорогая, но сегодня особенное воскресенье.
Я перекрыла воду.
— Почему?
— Сегодня его сороковой день рождения. Я хочу навестить его и подарить подарок, — ответил папа, указывая на бумажный пакет. — Не волнуйся. Я привезу что-нибудь вкусненькое на ланч, хорошо?
— Я поеду с тобой, — заявила я, отбрасывая шланг. Я еще толком не оделась — на мне были только спортивный костюм и кроссовки, даже без носков, но это не имело значения. Я все равно поеду.
— Почему бы тебе не остаться дома и не насладиться утром вместе с мамой? Я уверен, она...
— Я еду, — повторила я, обошла машину, влезла
на пассажирское сиденье и закрыла за собой дверь.
— Но... — попытался снова возразить папа, открыв дверцу водителя.
— Я еду, папа.
Он внимательно посмотрел на меня и выдохнул:
— Хорошо. Я только оставлю маме записку. Положи пакет назад.
Пока папа был в доме, я пристегнула ремень и сказала себе, что это правильно. Я давно должна была сделать это. Дядя Дэвид — часть моей семьи, часть жизни моего отца и меня. Пора было познакомиться с ним.
Я посмотрела на бумажный пакет. Что папа собирается подарить своему брату на сорок лет? Я взяла пакет. Это не картина — слишком легко. К тому же, когда я потрясла его, он издал странный звук.
Я как раз собиралась заглянуть в пакет, но из дома вышел папа. Пришлось положить пакет обратно на заднєє сиденье. Когда папа уселся за руль, я спросила:
— Ты не против, что я еду?
Папа только взглянул на меня и повернул ключ зажигания.
— Я... я ведь не испорчу вашу встречу, правда?
— Нет, милая. Я рад, что ты едешь.
По дороге к Гринхэйвену мы почти не разговаривали. Папа делал вид, что его интересует пейзаж за окном, а у меня была масса вопросов, однако я не решилась задать ни один. Но ехать с папой все равно было приятно. Словно молчание объединяло нас так, как не объединили бы никакие объяснения.
Припарковавшись у Гринхэйвена, мы не спешили выходить из машины.
Папа сказал:
— Тебе потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть, Джулианна, но ты их полюбишь. Они — очень хорошие люди.
Я кивнула, но мне было немного страшно.
— Пойдем, — позвал меня папа, забирая пакет с заднего сиденья, — пойдем внутрь.
