. Находясь под непрестанным руководством учителя грека эти юноши в течение шести-семи лет настолько изучают эллинский язык, что владеют им потом свободнее, чем даже своим природным. Эти русские ученики наравне с учениками греками прослушивают полный гимназический курс в тамошней общеафонской школе, под руководством опытных дидискалов, свободно слушают лекции на новогреческом языке, легко переводят Аристотеля, Платона и читают бегло творения святых отцов: Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова и других и иногда в успехах даже превосходят своих сверстников природных греков. Такую школу образования прошли выдающиеся деятели в обители св. Пантелеймона о. Нафанаил, Матвей, Агафодор и др.
Первый настолько освоился с греческой жизнью и языком, что решительно ничем не отличался в жизни от своих сотоварищей по киноту, в котором он много лет состоял антипросопом (представителем) русского Пантелеимоновского монастыря. Несмотря на свое курское происхождение, он считался на Афоне за чистокровного грека, и трудно было убедить афонских эллинов в том, что в его жилах течет настоящая русская кровь. Усвоив их образ жизни до мелочей, зная в совершенстве их язык, о. Нафанаил переродился даже и характером. Он был порывист и увлекающийся человек в своих обычных поступках, речист, сидя на балконе за стаканом холодной воды с ложкою густого варенья, но он в то же время осторожен в важных делах, касающихся его монастыря, предусмотрителен, изворотлив и даже хитер, когда задеваются его насущные интересы; он молчалив в киноте, когда ведется дело о делах его не касающихся, но речь его быстра и стремительна, когда он был задет за живое. Одним словом, и на взгляд русского человека – это был истый сын свободной Эллады. Греки называли его «хитрецом» и весьма редко верили тому, о чем он говорит откровенно, всегда подразумевая нечто более важное в тайнике его души, о чем он настойчиво молчал. Это-то положение и давало ему нередко возможность устраивать и направлять свои дела к благоприятному окончанию совершенно неожиданными для его сотоварищей путями. Эти только, бывало, дивятся его ловкости и умению все так скоро и живо обделывать. Смерть весьма рано отняла у обители этого даровитого деятеля. О. Нафанаил скончался († 1890) пятидесяти лет с небольшим.
О. Матвей – харьковский купеческий сын, исполняет в монастыре должность грамматика или секретаря по греческим делам. О. Матвей корреспондирует со всем Афоном, с великою церковью константинопольскою и с правительством. Он превосходно владеет языками новогреческим и эллинским классическим, пишет и читает по-турецки, несколько знаком с языками латинским и французским. Это лингвист и ученый в настоящем, можно сказать, смысле этого слова. Свободные часы от своих прямых обязанностей по должности секретаря он проводит обыкновенно в монастырской библиотеке, которая, благодаря его неустанным заботам и горячей любви к книгам, ежегодно наполняется новыми капита льными приобретениями. В настоящее время по количеству рукописей греческих и южнославянских и по их важной научной ценности библиотека нашего монастыря на Афоне может стоять наряду с лучшими библиотеками Афона – Лаврской, Ватопедской и др. Библиотека приведена в порядок, и о. Матвей составляет и обстоятельное описание всех имеющихся в его распоряжении рукописей. Поэтому нередко его можно видеть в библиотеке над сличением греческих творений рукописных по лучшим изданиям этих творений западных ученых – Маия, Гоара, Свойнсона, Питры, Миня и др., и в самых рукописях и на полях их разного рода замечания и варианты, сделанные его рукою и весьма интересные для ученого исследователя. Отсюда о. Матвей обнаруживает замечательно богатую эрудицию, которой может позавидовать всякий ученый, и своею начитанностью и знакомством с рукописями и печатной литературой поражает многих ученых путешественников. Но о. Матвей не только знаток богословской письменности, опытный палеограф, издатель некоторых произведений древней письменности с собственными примечаниями и предисловиями (ему в новом издании афонского патерика принадлежит открытие и издание весьма многих сказаний об отцах, подвизавшихся на Афоне), а также страстный нумизмат, будучи хорошо знаком с восточною нумизматикою, имеет сведения в греческой эпиграфике и любитель древностей классических и церковных. Жажда знаний у этого простого, в высшей степени скромного инока, чуждого всяких почестей и отличий, отказывающегося даже от принятия сана иеромонаха, неоднократно ему предлагаемого, – поразительная: нет такого предмета, которым бы он не интересовался, о чем бы он не желал выслушать разумную речь заезжего специалиста, чтобы потом приобретенные им случайною беседой сведения он не старался приметить на деле, при своих непрерывных книжных или ученых работах. Можно только сожалеть о том, что этот даровитый инок не прошел настоящей систематической школы, без которой самые его занятия двигаются медленно и едва ли даже в полном виде сделаются когда-нибудь достоянием людей науки. Свойственная о. Матвею скромность и флегматичность его характера будут всегда стоять на дороге его благих намерений и всех прекрасных планов
