Некоторое время труды о. Арсения в Москве разделял с ним нынешний игумен – архимандрит русского Пантелеимоновского монастыря о. Андрей, который, однако, оставался на этом послушании сравнительно недолго. Любя уединение, по природной склонности к аскетизму, о. Андрей тяготился суетливою столичною жизнью и удалился на Афоне в монастырь, где он делил все свое время между точным выполнением всех монастырских, положенных по уставу, служб и келейными духовными упражнениями аскетического характера. Благодаря симпатичному голосу, ясной и выразительной дикции, о. Андрей пользовался среди братии обители славою лучшего «канонарха», в каковой роли имели удовольствие его видеть и слышать все те из посетителей Афона, которые приезжали туда к «нарочитым» или великим праздникам. Как «строитель Таин Божиих» – это выдающийся пример благоговения, истого ревнителя церковного благолепия и строгого выполнителя православного богослужения «разумно и благообразно», по сложившимся на Афоне преданиям старцев. За свою высокоаскетическую жизнь о. Андрей долгое время состоял на «хуторе» Крумица духовником довольно многочисленной братии, живущей там постоянно для работ.
В монастыре среди русских монашествующих всегда выдвигался, и весьма заметно, симпатичный иеромонах и духовник о. Рафаил (вятич). С полугимназическим образованием, начитанный в святоотеческой литературе и даже светской, живой и остроумный о. Рафаил для образованных посетителей русского Пантелеимоновского монастыря был незаменимым собеседником, «живым человеком» посреди людей «не от мира сего». Красивая наружность, изящные манеры, развязная и остроумно-бойкая речь его производила на этих посетителей самое приятное впечатление, и они уезжали из обители положительно очарованными о. Рафаилом. Те же симпатичные качества его характера и хорошее знание современного разговорного новогреческого языка расположили в его пользу и даже снискали ему почетную известность и среди монашествующих афонских греков. Старцы обители не могли не понимать того значения, какое естественным образом он занял в среде братства, и стали, несмотря на его сравнительную молодость, недавность в обители и даже некоторые «немощи», постепенно возвышать его в глазах старцев-иеромонахов. О. Рафаил имел все доступные афонскому иноку награды: набедренник и палицу, считался настоятелем греческого Пантелеимоновского собора и носил почетнейшее на Афоне титло «духовника». Ввиду этого на Афоне греки, болгары, русские и даже некоторые из братии Пантелеимоновской обители стали смотреть на о. Рафаила как на будущего преемника игумена Макария. Мысль эта, кажется, не была чужда и самому о. Рафаилу, о чем можно догадываться по его настойчивому желанию видеть «преемника» объявленным еще при жизни покойного о. Макария. Провидению, как увидим после, угодно было жребием указать преемника покойному игумену в лице нынешнего игумена о. Андрея, никогда не мечтавшего об этой высокой чести, и разрушить тайные надежды желавших ее. Оставалось примириться таким образом с совершившимся фактом, как это и сделали другие люди, не менее сильные характером и умом и не мало потрудившиеся на пользу своей обители, но о. Рафаил почему-то посмотрел на дело Божие иначе. С вступлением на игуменский трон о. Андрея, когда устанавливался нынешний порядок жизни в русской Пантелеимоновской обители на Афоне, когда, следовательно, требовалась особая дружеская совместная работа всех представительных старцев ее, о. Рафаил неожиданно не только сделался лицом совершенно индифферентным, но тайно встал в оппозицию к этому порядку. Едва ли можно было от этого ожидать благих последствий для обители и трудно было бы предсказать, чем все это кончилось, если бы счастливый случай не вызвал о. Рафаила из Пантелеимоновской обители и не поставил его во главе знаменитейшей русской Саровской обители. Русская Пантелеимоновская обитель проводила о. Рафаила со скорбью, потому что она потеряла в нем талантливую силу, но с сердечным пожеланием ему трудиться успешно на пользу дорогого отечества и святочтимой русским народом обители и обрести снова «мир душевный», которого он лишился в последние дни своего пребывания на Афоне…
