Маргариту Симоньян я в итоге видел в субботу на Болотной площади — надеюсь, теперь ей хотя бы немного стыдно за предмитинговые слова. А может, и не стыдно — строго говоря, это уже не имеет значения. Как известно, митингующие в субботу вели себя мирно, ничего не громили и не поджигали. Но они на протяжении нескольких часов топтали ногами те самые мифы, которыми очень дорожила власть.
Я не знаю, что будет дальше. Но я знаю, что после митинга на Болотной площади людям, сделавшим карьеру на «борьбе с оранжевой угрозой» будет гораздо труднее говорить и про стоящую за всеми Хиллари Клинтон, и про фашистов, которые обязательно вылезут из-за спин Акунина и Парфенова.
Даже если после митинга на Болотной не случится больше вообще ничего, он уже свел к нулю ценность охранительных мантр даже для тех, кто сам их произносит.
7 февраля 2012. «У нас, по-моему, политических заключенных нет, и слава Богу», — эти слова Владимира Путина подходят для программы «Время», а больше ни для чего не подходят, потому что политические заключенные в России, конечно, есть, и отсутствие в Уголовном кодексе «классических» советских политических статей никого смущать не должно: отмена уголовного преследования за «антисоветскую агитацию» никак не повлияла на возможность политически мотивированных уголовных преследований.
Когда дважды оправданного присяжными лейтенанта Аракчеева сажают на 15 лет за военные преступления после того, как Рамзан Кадыров возмутился из-за, цитирую, «недопонимания присяжными воли моего народа» — это политическое дело или нет? Дело Ходорковского и Лебедева — кто рискнет сказать, что в этом деле нет никакой политики? Есть еще знаменитая 282-я статья УК РФ, по которой, как показала практика применения, уголовное дело можно возбудить на основании любого высказывания о ком угодно — мы наблюдали уже суды по этой статье, когда обсуждалась, допустим, социальная группа «неверные менты» или социальная группа «фашисты» — когда судили антифа-активистов.
Нацболка Таисия Осипова осуждена за наркотики, но понятыми при ее задержании были активисты «Наших» и «Молодой гвардии», и одно это позволяет, мне кажется, считать Осипову полноценной политзаключенной, что бы ни было написано в приговоре суда.
Но, если совсем честно, я могу понять, почему Путин так уверенно говорит, что в России нет политзаключенных, не опасаясь, что кто-нибудь встанет и скажет — «Ложь, вот список политзаключенных, свободу им». Дело в том, что такого списка нет в принципе, и когда в субботу на митинге Ольга Романова обещала отнести в Кремль бумагу с перечислением всех, кто сидит «за политику», сам список со сцены прочитан не был. И, видимо, не будет, потому что есть такая особенность российского общественного мнения — у него нет общепризнанных политзаключенных.
