Уже в 21.00 (через час с лишним после аварии) на одном из сайтов фанатов Москвы появилось объявление с огромным восклицательным знаком в красном круге. Ниже надпись:
Юзеры нашей гостевой Добив,
ЭРИТРОМИЦИН, Джойстик, Ромио
попали в аварию, возвращаясь с турнира
в Санкт-Петербурге.
Это случилось на трассе у города Чудово.
Добив и Джойстик в тяжёлом состоянии в больнице!
Мы надеемся на вашу помощь!!!
И уже с этой минуты «загудел» интернет, подключая в круговорот событий всё новых ребят, и тут же пошла помощь из Москвы и Санкт-Петербурга…
Кроме спортивных занятий, попавшие в беду парни увлекались футболом, у них было много друзей, связанных с этим занятием. А Джойстик – это интернетовский «ник» моего сына.
К утру о происшедшем знали многие из двух столиц, кроме меня…
«Паше нужна сильная моральная поддержка, человек отказывается пить, есть и даже открывать глаза»
сообщение на сайте 07.11.1110:13
Паша ничего не помнит о моменте аварии. В его памяти стерта вся информация об этом, хотя врачи утверждают, что в ту ночь он был в сознании и разговаривал. Позже он вспомнит только то, что заснул в машине, а очнулся уже в реанимации и стал жаловаться на то, что у него онемела левая нога.
– Нет у тебя больше ноги, – резко ответил главный врач больницы – Федюков А.Н., находясь в этот момент рядом (дай Бог тебе здоровья, добрый человек!).
– Как нет ноги? А куда ж она делась? – молниеносно спросил Паша.
А дальше началась депрессия, увеличивающаяся с каждым часом…
Я приехала на третий день после случившегося – мой путь лежал из Пятигорска в Ставрополь, из Ставрополя в Москву, из Москвы в Чудово, куда я приехала на «Сапсане» 7 ноября в полдень. Рядом со мною был мой пятнадцатилетний младший сын Дима, ставший в те нелёгкие дни моим крепким плечом: он таскал тяжёлые сумки, оберегал меня и помогал во всём без лишних слов.
Была ли я шокирована увиденным в реанимации? Нет. Я была готова к этому, душа моя была задета другим – хуже, чем ужасающая картинка – болью, которую испытывал мой сын. Наверное, её бы хватило на целый миллионный город, так были сильны его физические и душевные страдания.
Сначала меня врачи не хотели пускать в реанимацию, стойко стояли у дверей и обороняли вход, хотя знали, что я приехала издалека. Но я была настроена решительно, да и Паша не вызывал надежд у медперсонала, поэтому меня решили все-таки впустить. Картина, которую я увидела, когда вошла, была сравнима с картиной пыток. Моё материнское сердце ужаснулось от безвыходной ситуации – невозможности помочь и хоть чем-то облегчить эти страдания.
