Пронзительный гудок-приветствие и безымянная станция раскрыла свои объятия поезду дальнего следования. Худощавый, среднего роста мужчина, сидевший на нижней полке купейного вагона, вздрогнул и открыл глаза. На перроне провожающие и встречающие оживлённо галдели. Пассажир поморщился и опять вспомнил недавний разговор с приятелем. Речь шла об искусстве, слове и конкретных делах. Собеседник, сорокалетний, холёный мужчина, снисходительно его поучал:
– Что дала тебе литература: известность, богатство, независимость? Нет и ещё раз нет! Я допускаю, чтобы писать, необходим талант, но для чего? Да, рукописи не горят, но сегодня книг никто не читает…
– Прочтут потом, когда поймут, что, кроме дорогих автомобилей, курортов, роскошных вилл на лазурном побережье, есть вечные ценности. Та же литература, например.
– Ага, прозреют, но ты об этом уже не узнаешь. Одиночество, бессонница и гипертония сделают своё дело.
– Ты тоже бессмертия не купишь.
– Нет, не куплю, но, по крайней мере, могу сейчас позволить себе жить по-человечески. Уже за сорок перевалило, а у меня три двадцатилетних любовницы!
Он тогда громко рассмеялся и грубо пошутил:
– Ты что, стал педофилом? Или это гормональный бунт и кризис среднего возраста. Запомни, коллекционирование молоденьких девочек ещё никого не спасало от приближающейся старости.
– Не ёрничай, мизантроп-неудачник и завистник по совместительству, – огрызнулся знакомый и зло добавил. – А ваш рахитичный романтизм мне напоминает фантазии подростка, который мечтает о платонической любви, а ночью, пока родители спят, смотрит порнографические фильмы.
– Все мы родом из детства, но солидные дяденьки и тётеньки, повзрослев, забывают свою Родину, – возразил он ему. – Им кажется, что они всегда были такими серьёзными, добропорядочными, никогда не прогуливали уроков в школе, не шалили и не безобразничали и учились на одни пятёрки. Но житейская мудрость, к сожалению, не ограничивается только пошлым резонёрством. В твоём случае это клиника. А как ещё назвать откровенное хамство и цинизм?
– Реальным взглядом на жизнь, – ответил приятель.
Спорить с ним было бессмысленно. Они попрощались, и он вышел на улицу, а по дороге домой продолжал размышлять:
