— Был до войны, как сейчас, не знаю, сожгли, наверное... И пушкинский дом был и все постройки. А в Святогорском монастыре памятник на могиле Александра Сергеевича стоит, маленький такой, скромный, — сердце замирает. И все вокруг такое же тихое, скромное, русское...
— Дорого я бы дал, чтобы там побывать, — сказал Белов.
— Скоро уже будем, товарищи, — сказал Лебедев. — Туда и идем. Меньше ста километров осталось. Вот Локню возьмем, а там уже рукой подать. Через месяц в Пушкинских горах будем. Здесь, куда ни глянешь на карту, такие места знаменитые, что дух захватывает. Вот совсем рядом с Локней, нам по дороге, будем брать, наверное, Федоровское. Знаете, что это за село?
— Ну?
— Детство свое Михаил Илларионович Кутузов там провел, у бабушки своей в имении.
Помолчали.
— Ну а вот это, например, место чем знаменито? — Матросов ткнул пальцем в кружочек «Остров».
— Ну, это город древний... Там каменная крепость, которую русские еще в тысяча триста каком-то году построили, Никольская церковь прекрасная там, шестнадцатого века.
* * *
Виталий, с которым договаривался обо мне секретарь горкома, оказался человеком лет тридцати пяти, озабоченным предстоящей дорогой. Круглые очки и мотоциклетный шлем делали его похожим на Винни-Пуха.
Он познакомил меня со штурманом и механиком экспедиции, инженером Вячеславом.
Втроем мы пошли на спасательную станцию, и там, после звонков начальству, удостоверившего лояльность моих спутников, получили в пользование «казанку», вытащили ее из ангара, протянули несколько метров по крутому берегу и, опустив на лед, юзом толкнули в воду.
* * *
— А вы, товарищ старший лейтенант, все эти церкви наизусть знаете, какая и где, и когда построили? — спросил Жгутов. — А ведь религия — это, между прочим, опиум для народа!
— Э нет, — улыбнулся Лебедев, — не так все просто! Долго мы были Иванами, не помнящими родства, на старину нашу, которой гордиться надо, внимания не обращали, ломали, портили, сносили. Не до нее, говорят, было. Но теперь, когда народ наш на такую войну поднялся, и выигрывает ее, — а это уже видно, что выигрывает, — теперь просыпается в людях такая тяга к собственной истории, культуре, к искусству народному, какой не было до сих пор никогда.
— Что ж вы думаете, немцы просто так наши старинные дворцы да церкви взрывают? Ради развлечения города сносят? Они нашу культуру уничтожить хотят. И не только русскую, вспомните, как они бомбили Роттердам! И Мадрид! Пока существует культура, история, пока стоят церкви древние, от красоты которых дух захватывает, пока стоит Ленинград, Москва — ничего они с нами сделать не смогут. Это они нас варварами представить хотят, а за нашей страной тысячелетняя культура.
