— «И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки».
К сожалению, из меня вряд ли вышел Макаренко. Как и Корчак или Песталоцци. Их работ не читал. То есть педагогических, а не литературных. К чему они призывали, неизвестно. Кажется, доктор Спок советовал считать всех детей гениями и ангелами, уступая им. Правда, в личной жизни своих держал в ежовых рукавицах и порол ремнем. Про Песталоцци я и того не слышал. Одно имя.
— «Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь».
На самом деле и не столь важно, что там писали эти еще не родившиеся и жившие в другое время авторитеты. Рецепт всегда один. Нужны любовь и терпение. И то и другое на дороге не валяются. Чужого ребенка обожать сложно, особенно если он капризничает или целенаправленно проверяет дозволенные границы. Тем более когда у нее в крови знание, что выше тебя по положению.
Я просто прикидывал на себя, обидит то или иное действие или высказывание или вызовет другую реакцию. К счастью, не настолько стар, чтобы окончательно забыть себя в таком возрасте. Ведь Лиза мне не в дочери, а всего лишь во младшие сестренки годится. И очень удобно мысленно числить ее именно таковой. Поэтому по пустяковому поводу можно и уступить, а к принципиальным вещам правильно относиться твердо, требуя их выполнения. И слава богу, что она оказалась достаточно взрослой, чтобы принять меня и доверять, когда не начал сюсюкать или становиться навытяжку.
— Аминь, — загудело в церкви.
Здесь собралась немалая толпа придворных и мечтающих хоть краем прикоснуться к царским заботам. Причем все выстроились по ранжиру. Каждый, включая женщин, которые имеют права, связанные с чином их отцов (до замужества) и мужей (в браке). Любой твердо знает свой ранг и место. Пусть книги местничества давно сожжены и Петр приказал знатность по годности считать, своего не упустят.
— И веруеши ли Ему? — гудит священник.
— Верую Ему, яко Царю и Богу, — отвечает Лиза заученно.
Мы столько раз все это проходили, повторяли и репетировали, что она и со сна не забудет. Какой смысл был продолжать тянуть? Или я все же не прав? Полез в очередной раз не в свое дело? Но я же обещал стоять на страже ее интересов, а девочка совсем извелась от неопределенности. Анна Иоанновна постоянно уклонялась от окончательного решения. Хуже этого не может быть ничего. Лучше знать четко, на что рассчитывать, чем заставлять нервничать и предпринимать резкие шаги.
