Сальвадо Дали хотел, чтобы я стала его моделью | страница 6
У меня с собой был маленький чемоданчик с фотографиями и вечерними платьями. Я думала, что праздник жизни, который у меня был в Союзе, продолжится и на Западе; для будущих приемов у меня были припасены даже золотистые туфельки. Но на этих шпильках мне пришлось ковылять в поисках более дешевой гостиницы. В Вене в то время существовали Толстовский фонд и еврейский фонд «Хиас», который занимался отправкой репатриантов в Израиль. В «Хиасе» на вопрос: «А вы евреи?» мы честно ответили: «Нет». Чиновники устроили нам громкий скандал: «Какое право вы, русские, имели выезжать по еврейской визе? Вон отсюда!» и выставили нас в Толстовский фонд, где нам выдали ничтожную сумму денег и поселили в дешевой гостинице. Хозяйка, быстро сообразив, что денег у нас нет, вскоре из отеля выгнала. Лимонов, перетаскивая вещи в ночлежку, все причитал: «Вот если бы твой папа здесь появился, они бы как миленькие нас тут терпели!»
– А почему в Вене должны были бояться вашего отца?
– Мой папа, Сергей Козлов, сразу же после войны был назначен комендантом Вены. Кстати, особняк, который он тогда занимал, был на соседней с гостиницей улице, Мария-штрассе. Судьба отца удивительна. Очень способному студенту в институте полностью переписали биографию, вычеркнув отца-белогвардейца, дворянское происхождение и приписав рабоче-крестьянские корни.
Папа был не только кадровым военным в органах, но и ученым-изобретателем: связь с разведчиками в Германии в войну осуществлялась благодаря его открытиям. Именно отец изобрел первые подслушивающие устройства, столь необходимые в разведке. Когда немцы подходили к Москве, мама жгла в печке все фотографии, где он снят со Сталиным. И не зря! Фашисты, прекрасно осведомленные о его открытиях, объявили огромную награду за голову полковника КГБ. Однажды отцу пришлось даже прятаться от фрицев в болоте и несколько часов дышать через трубочку.
Летом мы жили на даче, единственной из трех, оставленной нашей семье: две стояли рядом, а третья, самая большая, – на другой стороне улицы. На одной из них поселили американского шпиона Пауэрса, чей самолет «У-2» сбили Советы. Отец следил за арестованным агентом, прослушивая его круглосуточно. Позже Пауэрса обменяли на нашего легендарного разведчика Абеля, пойманного в США.
В деревне прекрасно помнили нашу семью и особенно почитали мою бабку, которая до конца жизни была церковной старостой. Довольно часто у нас на даче собирались священники в длинных рясах с огромными крестами на груди. Отцу почему-то такое знакомство легко сходило с рук. Местные бабы называли меня барышней и при встрече целовали руку, томилинские мужики же снимали шапки, кланяясь. Помню, мне категорически запрещалось играть с мальчишками, дружить я могла только с дочкой министра, семья которого жила на одной из наших прежних дач, и с ровесницей – поповной. Однажды я все же юркнула в лаз в нашем огромном саду и сбежала. Когда папа подъехал на лимузине к даче и увидел, как я в компании мальчишек, задрав накрахмаленные юбки, луплю по мячу, жестоко меня высек. Я получила довольно странное воспитание: с одной стороны – верующие бабушки с их требованиями читать молитву на ночь, а с другой – суровый «советский» отец. А еще в детстве я очень много читала. В десять лет, ничего не понимая, прочитала всего Сартра. Помню, лежу на диване с любимой книжкой Ремарка и попиваю… коньяк.
