– Интересно, а откуда на лице у Шемякина такие странные шрамы?
– Мне тоже было страшно любопытно это узнать. Этот вопрос я задавала Мише дважды, он отвечал на него по-разному. Вначале небрежно махнул рукой: «Как-то я работал на литейном заводе, и на меня вылилась смола», в другой раз, видимо забыв о первой версии, ответил так: «Да ты знаешь, в Сибири в тайге медведь задрал». Я бы не удивилась, если бы в третий раз услышала о бандитской пуле. Миша вообще слыл большим мазохистом и любил сам себе наносить раны. Скорее всего эти шрамы на лице – дело его собственных рук. Однажды на наших глазах в одном из баров он неожиданно вонзил нож в свою лежащую на скатерти руку с такой силой, что лезвие пробило насквозь и руку, и столешницу.
О его буйствах в период запоев ходили легенды. При виде приближающейся Мишиной фигуры швейцары в ресторанах Нью-Йорка спешно закрывали двери, вывешивая таблички «Мест нет». А дело в том, что Шемякин часто носил с собой наган. Напившись, он доставал его из кармана своих черных штанов и палил по зеркалам, вопя песню Высоцкого: «Где мой черный пистолет? На Большом Каретном».
А еще во Франции я постоянно встречалась с давним приятелем Максимом Шостаковичем. Познакомились мы еще в Москве. К сыну прославленного композитора Дмитрия Шостаковича меня, шестнадцатилетнюю девчонку, привел учитель английского языка. Максим был пьян, слушал Малера и бил любимые пластинки о колено. Почему-то так совпадало, что когда я прилетала из США в Париж, там каждый раз давал концерты дирижер из СССР Максим Шостакович.
Как-то прилетаю вместе с Левой Збарским, художником, в которого была сильно влюблена, из Штатов в Париж. Приходим в гости к Максиму. Расположившись на кухне, начинаем разговор. «Максим, может, попробуешь?» – лукаво предлагаю, достав из сумочки кокаин. Лева успокоил друга: «Ничего страшного, не бойся». Любопытный Максим решается на невероятный для советского гражданина поступок. И вот так под кокаин мы с Левой всю ночь рассказывали Максиму о преимуществах западной жизни. Через два месяца после ночных посиделок я случайно услышала по радио, что сын Шостаковича сбежал из СССР. Когда мы в очередной раз встретились, Максим долго смеялся: «Это все ты со своим кокаином! Если бы не порошок, жил бы себе до сих пор в Союзе». Так мы с Левой невольно стали причиной бегства Шостаковича на Запад. Максим женился на русской девушке, его сын Митя живет в Париже и пишет современную музыку. Я очень люблю его гостеприимную семью.
