Сергей.
За окном в тени мелькает русая головка
Ты не спишь, мое мученье, ты не спишь, плутовка
Я полой тебя прикрою так, что не заметят…
Работник. Глянь-ка, Катерина Львовна, с кем теперь Серега амуры крутит!
Аксинья. Не тронь ее, видишь, она больна совсем.
Сонетка. Должно быть, ножки промочила!
Сергей. Известно: купеческого роду, воспитания нежного. Слышь, купчиха, я не в насмешку, а вот только Сонетка чулки больно гожие продает. Так я думал, не купит ли наша купчиха?
Сонетка. На этом пароме, сказывают, кто-то водку держит.
Сергей. Да, теперь бы точно рюмку пропустить хорошо.
Сонетка. Водочки и я бы выпила, страсть как холодно.
Сергей. Купчиха, а ну-ка по старой дружбе угости водочкой. Не скупись. Вспомни нашу прежнюю любовь, как мы с тобой, моя радость, погуливали, ночи просиживали, твоих родных на тот свет спроваживали.
Аксинья. Эх ты, совесть!
Сергей. Ну ты, мирская табакерка! Что мне тут совеститься! Я ее, может, и не любил никогда, а теперь… да мне вот стоптанный Сонеткин башмак милее ее рожи, кошки ободранной!
Надзирательница. Отправляй!
Паром двигается. Катерина стоит у края парома и шепчет.
Катерина. «…как мы с тобой погуливали. Ночи просиживали, лютой смертью людей с бела света спроваживали…»
Вочнев. Из показаний Прасковьи Степановны Ляминой: «Паром отошел еще недалече от пристани, и я видела, как вдова брата моего Катерина схватила девку Сонетку за ноги и перекинулась с нею за борт парома. Их быстро понесло от парома течением. Девка вылезла было из волны и замахала руками, но в это же время из другой волны поднялась почти по пояс Катерина и кинулась на девку Сонетку, аки щука на плотвицу, а потом уж боле обе не показывались». Дело закрыто.
