– Почему ты появился сейчас, хотя столько месяцев ускользал, стоило мне тебя заметить?
– Ты замечала меня? Мне казалось, я хорошо маскировался.
– И все же я тебя узнавала. Я тебя… чувствовала.
И тут же страсть вспыхнула в нем с новой силой, растворив мрачные воспоминания о прошлом. Не успела Калиопа осознать произошедшую в настроении Максима разительную перемену, а он уже обжег ее руки горячими поцелуями, затем обхватил ладонями ее лицо, и дрожь его рук отозвалась во всем ее теле. Она прижалась к любимому.
– Та сделка, что мы заключили с тобой в первый же вечер, – произнес Максим, – и те условия, что я поставил, когда узнал о твоей беременности…
Сердце замерло в груди Кали: неужели он хочет вернуться к их прежним отношениям?
– Я предлагаю новые условия. Хочу быть для Леонида настоящим отцом, во всех смыслах этого слова, а тебе – мужем.
* * *
Максим смотрел, как изумление разливается по лицу Калиопы, и думал: «Боже мой! Как я скучал по этому лицу: по небесно-голубым глазам, по каждой ресничке, по каждой пряди отливающих золотом волос, по этому созданному для страсти телу!»
Словно выйдя из транса, Кали моргнула, открыла рот, но не смогла издать ни звука. Наконец она сказала дрожащим шепотом:
– Ты хочешь жениться… – Она не договорила «на мне», не в силах произнести эти слова.
Он лишь кивнул, ошеломленный чувствами, переполнявшими сердце.
– Что заставило тебя так резко поменять свое мнение? Это из-за той аварии, которая случилась с тобой?
Максим снова кивнул.
– Ты расскажешь мне, что произошло? Или придется ждать годы, пока ты будешь готов это сделать?
Он поднялся с дивана, борясь с искушением снова заключить Кали в объятия, заставить ее забыться, подарить им обоим облегчение, которого они так жаждали.
– Я пришел, чтобы рассказать тебе все.
Она откинулась на спинку дивана, словно ища опору, чтобы выслушать исповедь Максима до конца.
Он хотел начать свой рассказ, но замялся, не представляя, как можно облечь в слова ту пустоту и чувство потери, что были сейчас внутри его.
– Не подыскивай слова. Просто рассказывай, – сказала Кали негромко.
Максим удивился. Раньше их ничто не связывало, кроме бурной страсти. Они не делились своими эмоциями, тем более не раскрывали друг другу душу. Что было тому причиной? Установленные ими условия? Или между ними не было ничего, кроме всепоглощающего физического влечения? Но сейчас Кали почувствовала, как мучительно он пытается найти такие фразы, чтобы как можно меньше ранить ее своей правдой. Неужели она всегда так тонко чувствовала его эмоциональное состояние, но не показывала этого, чтобы не нарушать их соглашения? Хотела ли она сближения их душ? Если да, то почему не потребовала пересмотреть условия, на которых происходили свидания? А может, Кали лишь сейчас увидела в нем человека, а не только сексуального партнера? Последнее казалось наиболее правдоподобным.
