Он нетерпеливо кивнул, желая скорее перейти к другой теме:
– Я помню все, что с тобой связано. Все, – и посмотрел на ее губы так, словно еле сдерживал желание поцеловать Калиопу.
Ее губы дрогнули в ответ. Он сделал небольшой шаг вперед, не переступая через порог. Удивительно. Тот Максим, которого Кали знала, проигнорировал бы ее мнение, поцелуями растопив любое сопротивление.
– Позволь мне войти. Мне нужно с тобой поговорить.
– А я не хочу ничего с тобой обсуждать. Ты опоздал на целый год. Надо было разговаривать до того, как ты решил уйти без единого слова. Девять месяцев назад у меня пропало желание беседовать с тобой.
Он кивнул:
– Когда родился Леонид.
Значит, ему известно, как зовут сына, хотя он и произнес его имя на русский манер: Леонид, а не Леонидас. Наверное, Максиму известен и вес ребенка, и количество уже вылезших у мальчика зубов – все есть в том досье на нее.
– Твои умозаключения излишни, как и твое присутствие здесь.
– Не скажу, что заслуживаю быть выслушанным, но на протяжении всех этих месяцев ты так сильно хотела узнать причину моего внезапного ухода, что оставила мне десятки СМС и электронных писем.
– Раз ты все так хорошо помнишь, значит, не забыл и то, почему я тебе названивала и писала.
– Ты хотела знать, все ли со мной в порядке.
– И раз я вижу, что ты… – Она сделала паузу и смерила взглядом его фигуру в длинном темном пальто. – Нет, не скажу, что ты в порядке. Выглядишь словно изголодавшийся вампир, пытающийся загипнотизировать свою жертву, чтобы выпить ее кровь, или так, как будто подсел на кокаин.
Она понимала, что слова ее жестоки, но не могла ничего с собой поделать.
– Я был… болен.
То, с какой неохотой он это произнес, опустив глаза и коснувшись густыми ресницами заострившихся скул, заставило ее сердце перевернуться в груди.
А что, если он действительно проболел все это время?
Максим поднял взгляд на Калиопу:
– Неужели тебе даже не любопытно, почему я ушел и почему вернулся?
– Нет. Когда-то я заключила с тобой договор, потребовав от тебя только честности и уважения к себе. Но ты скрыл, что пресытился мной, и проявил ко мне уважения меньше, чем к какой-нибудь шлюхе, подобранной на улице.
Он вздрогнул, словно получил удар, но не прервал собеседницу.
– Ты избегал меня, хотя знал, что если я узнаю, что с тобой все хорошо, то больше не потревожу тебя звонками. Мне нет дела до того, почему ты ушел и зачем вернулся.
С каждым ее словом он все больше мрачнел, а убедившись, что поток ее слов иссякает, прерывисто выдохнул.
