Меня радушно приняли обратно, атакуя огромным количеством шуток на протяжении всего дня, время от времени отвлекая от того, чтобы, черт побери, не позвонить Чарли. Я практически отправил одного из ребят поехать в Грандвью, но отмахнулся от этой идеи, когда подумал о предательстве. Это постоянная борьба, в которой я буду сражаться так, как сражался со всеми остальными пристрастиями.
Двадцать долгих дней я работал до тех пор, пока едва не валился с ног, но засыпать было всё также тяжело. День за днём я тащил свой зад домой, ощущая пустоту из-за её отсутствия. Я мутно и плохо сплю, прежде чем мне приходится встречаться с новым днём, в постоянной борьбе с моим собственными обязательствами. Я надеюсь, что и она победит в своей собственной борьбе. Я потерял бесчисленное количество часов сна, мечтая о том, что могло бы быть, только для того, чтобы проснуться с раной глубоко во мне, ощущая ошибочность мнения, что я поступаю правильно.
Нона звонила пару раз. Я игнорирую её и знаю, что это хреново, но я не в состоянии иметь дело со всем этим прямо сейчас. Я бесчувственный, погружен в работу с головой и хочу игнорировать всё, что заключает в себе моё сердце.
Прямо сейчас мне больно так, будто я снова потерял её. Когда меня впервые арестовали, от мысли, что могу потерять её, я чувствовал такую же острую боль, как если бы меня выпотрошили. Дейви и Нона были друг у друга, но мы: Чарли и я, столкнулись с большей утратой, чем когда-либо испытывали.
По сей день поражаюсь своей наивности в отношении будущего. Я думал, что с утверждением о самообороне против монстра у меня был шанс на защиту. И всё же, когда я столкнулся с тем судьёй и длинной очередью чудаков-свидетелей, мне стало действительно страшно. Они поручились за то, каким замечательным человеком и отцом был покойный Шериф Барнс до своей трагической и жестокой смерти от рук невменяемого молодого человека. Я начал осознавать пугающую реальность того, что меня ожидает впереди. Несмотря на мои показания, а также Ноны и Чарли, присяжные и судья полагали, что за кулисами осталось больше, чем любой свидетель мог бы увидеть, и это подарило нам надежду. Затем они перешли к вынесению приговора, но… когда ты слышишь «но», всё, предшествующее ему – исчезает.
Я защищал наши жизни до тех пор, пока не выгнал отца Чарли во двор и выстрелил ему в спину.
Нона закричала в противовес их словам, ибо она знала правду. Она спустила курок в тот роковой день, однако я собирался поплатиться за это. Вина кричала исходя из её души и всё, что я хотел сделать – поддержать Нону. Чарли нигде не было видно. Они скрыли её от нас, так как она была несовершеннолетней. Я видел её только тогда, когда она давала свидетельские показания. Рассказывая свою версию того, что её отец делал с нами и с ней в тот день, она плакала очень сильно, но ни разу не отвернулась от моего пристального взгляда. Прямо перед тем, как она должна была изложить свою ложь, она посмотрела в сторону Ноны и Дейви, заставив нас гордиться, прежде чем её вывели из зала суда и моей жизни.
