Венгрия за границами Венгрии | страница 72
Эрвин уже не чувствовал той безграничной Мировой скорби, под гнетом которой отправился на рынок, его не тяготило то, что он должен смотреть в глаза Анне, торговке рыбой, его мысли были заняты объяснениями учителя Лебла и его заговорщической улыбкой, он не думал и о том, что сидение на одном месте может отразиться на его же потомках, о том, что причина вечной привязанности к Суботице — отнюдь не ностальгия по владениям Земаней, но, скорее в этой самой ленте Мёбиуса, в сапогах-скороходах мыслителя, жившего в пятнадцатом веке, отмахивающих по миле за шаг. Но всего этого Эрвин не знал, ему было только восемнадцать, он весело вышел из круговорота и отправился на рынок. Вот и пусть.
Перевод: Майя Калмыкова
Лайош Грендел
Лайош Грендел родился 6 апреля 1948 г. в словацком городе Левице (венг. — Лева). После окончания братиславского Университета имени Яна Коменского работал в издательстве «Мадач». Позднее, в 1991 г. и сам стал основателем, а затем главным редактором «Каллиграма» — крупнейшего издательства венгерской литературы за пределами Венгрии. Венгерские и словацкие критики единодушно называют Лайоша Грендела одним из крупнейших современных писателей.
Публиковаться Грендел начал с 1970 г. Действие его первых трех романов «Стрельба боевыми» (1981), «Галери» (1982) и «Трансмиссии» (1985) связано с давним и недавним прошлым. Несмотря на явное присутствие автобиографических деталей, писателю удалось представить исторические события и их последствия с самых разных сторон, возвысив (по словам критика Андраша Гёрёмбеи) «лирические элементы личной судьбы до мифа».
«Можно взять на себя ответственность за прошлое, или громко откреститься от него. Только вот уклониться от прошлого нельзя. Оно в нас — в наших рефлексах, в нашем подсознании… И чем эта история стала для меня? Бременем. Тот факт, что я венгр, да еще и венгр — представитель национального меньшинства, означает, что я принимаю его, мы все, сколько нас есть, шестьсот тысяч человек, взваливаем прошлое на себя, глядя на него критически, но понимая его непрерывность как в юридическом, так и в духовном смысле», — признается сам автор.
Интересы Грендела, однако, не ограничиваются прошлым и его проекцией в настоящее. В его прозе отчетливо видна связь как с венгерской литературной традицией, так и с центральноевропейской (Грабал) и американской (Фолкнер). Писатель не ограничивает себя географическими или этническими рамками. «Я сам мог решать, с чем себя ассоциировать, а с чем — нет: никакую идеологию мне никто навязать не хотел», — эти слова Грендела лучше всего описывают его писательскую и человеческую позицию.