Разговор, к ее облегчению, перешел на менее щекотливые темы. Прежде чем отключить телефон, Кэлли еще раз поговорила с мальчишками и пообещала позвонить им перед сном.
Она засунула телефон в сумочку и, нахмурившись, с минуту посидела, глядя на руль. Морин говорила таким тоном, будто предлагала ей начать отношения с Мэттом. Не может этого быть! Решив, что она неправильно поняла свекровь и все еще находится под воздействием того поцелуя, Кэлли вышла из машины. Мэтт – не ее тип. Еще один рисковый мужчина исключается. Ей с лихвой хватило риска.
Однако Кэлли понимала, что немного лукавит. В свое время она сама была достаточно отчаянной. Но после смерти Джейсона эта ее часть умерла. Точнее, она отказалась от нее. Нельзя так жить, если отвечаешь за детей.
Мэтт проводил Кэлли взглядом, потом пошел в дом. Она правильно делает, что не доверяет ему, но все равно обидно, что она сбежала.
Он пошел прогуляться с Альдо, а когда вернулся, минивэн уже стоял у дома. Мэтт уловил запах жареного мяса и услышал, что в кухне работает телевизор. У него заурчало в животе. Альдо трусцой пробежал по коридору и прилег у закрытой двери в комнату с матрасом. Сбросив кроссовки, Мэтт рассмеялся:
– Она тебя перехитрила, дружище.
Альдо посмотрел на него, потом на дверь, ожидая, что Мэтт откроет ее. Мэтт покачал головой, и Альдо закрыл глаза, обиженный на весь род людской.
Все еще улыбаясь, Мэтт вошел в кухню. Его осенило, что впервые после того, как он здесь поселился, в доме пахнет настоящей едой. Это ужасно. Следует научиться готовить. Что-нибудь, что пахнет так же аппетитно.
– Вкусно пахнет, – сказал он.
Кэлли быстро обернулась и прижала руку к сердцу:
– Ой! Я не слышала, как вы вошли.
Она потянулась за пультом, но Мэтт взял ее за руку.
При этом прикосновении она замерла.
– Пусть работает, – сказал он и отпустил ее руку. – Женщина отдернула ее, словно обожглась, и он постарался не принимать это на свой счет. – Что вы готовите?
Явно успокоенная, она вернулась к плите:
– Мясо с овощами.
– Отлично.
Мэтт присел у стола. Запахи делали его жилище настоящим домом. У него этого не было лет двадцать. Все как в детстве.
В армии ему нравилось, он любил и непредсказуемость заданий, и строгий распорядок дня. До двух последних командировок в Афганистан. Он слишком много видел, слишком много сделал, чтобы возвращаться туда. В конце концов, служба его вымотала.
Кэлли принялась за брокколи.
– Меня угостите? – спросил Мэтт.
Она рассмеялась. Искренним смехом, звонким и раскатистым. Если бы он в этот момент стоял, то упал бы на колени. Боже, если бы она почаще так смеялась, он каждый день говорил бы подобные глупости. Продолжая посмеиваться, и, очевидно, не замечая, какой эффект произвела, Кэлли заявила:
