Мужик казался говорливым, расторопным. Даже несколько вертлявым. Он помог поднять чемодан на телегу и наскоро завернутую и перевязанную стопку книг. Иозеф уселся на солому, мужик взял вожжи, и лошадь без понуканий пошла тихим осторожным шагом, чтоб ненароком не упасть. Иозеф подумал, что дорога предстоит долгая.
– Как тебя зовут? – спросил Иозеф, когда миновали последние дома поселка.
– Данилой, – повернул возница к ездоку заросшее черной бородой улыбающееся лицо – темное не столько от загара, сколько от природы, изнутри. Он произнес свое имя весело.
Но потом надолго замолчал: кажется, его целиком занимала дорога и усталая от жизни лошадь. И вокруг стояла тишина. Молчали давно не паханные, поросшие бурьяном, молочаем и дикой коноплей поля. И низко стояло над степью скучное небо. Оживлял тяжелый воздух лишь черный издалека коршун, что плавно чертил в вышине, высматривая нерасторопного суслика.
– Что ж, если верить, что не умрешь, так и не умрешь, – отчетливо выговорил вдруг Данила.
– Добрый совет, – согласился Иозеф, хоть и несколько удивился. – А ты в заповеднике служишь?
– Да, я у них сторожем. И всякое такое… что подсобить, за лошадью ходить, печка опять же… Так вот что тебе скажу: друг к другу ходите, хлеб-соль водите, любовь творите и богу молитесь. Книгу живую читайте. – И пояснил: – Так говорят харитоны, что на реках вологодских в земле живут, святые люди. Хорошо говорят, правильно. Ведь верно?
– Хорошо, конечно.
– С ними, сходя с небеси, Христос беседовал…
Мужик был, по-видимому, сектантом: примерно так разговаривали порученные некогда заботам Иозефа духоборы. Четверть века тому назад.
Через какое-то время остановились. Сошли на землю, укрыться было негде, присели на солнцепеке, возница развернул широкий чистый носовой платок, в нем были яйца, огурцы и кукурузная лепешка: угощайся, милый человек, чем бог послал. У Иозефа была с собой фляга чистой кипяченой воды, еще и сдобренная на всякий случай коньяком. Но, едва понюхав воду и уловив алкогольный дух, Данила пить отказался.
– Ты грамоте знаешь?
– Конечно, знаем.
– Записываешь, что вот сейчас по дороге мне говорил?
– Нет, у меня все здесь, в воображении, – тронул Данила круглую татарскую шапку валяной шерсти.
– Так на тебе блокнот. – Иозеф протянул ему блокнот с двумя только вырванными страницами. И ополовиненный, американский еще, чудом выживший химический карандаш.
– Вот спасибо, – Данила опять весело и радостно улыбнулся. У него были чистые белые зубы – сектанты не пили и не курили. Послюнявил карандашик. Попробовал – черкнул что-то на страничке. – Бога за тебя буду молить. Христа и Богородицу. И своим скажу.
