До обеда оставался час. Игорь понимал, что поход на конюшню неизбежен, надо поближе рассмотреть Феликса и написать хотя бы еще несколько строк о его первом дне.
Игорь взял на кухне яблоко, достал папиросу, полученную от Гриши, и спустился в сад. Удобно расположившись в тени беседки, надежно скрытой от посторонних взглядов высокими кустами, он откусил яблоко и блаженно вытянул ноги вдоль скамейки.
— Добрый день.
Он невольно дернулся, производя впечатление человека, пойманного на месте преступления. Нервы его явно расшатались за время проживания в «Доме безумств». Она стояла прямо напротив, взгляд спокойный, слишком прохладный для теплого майского дня. Она не улыбалась, как это принято в подобных ситуациях.
Игорь встал и первым протянул руку. Она вяло ответила на рукопожатие.
— Оксана, если я не ошибаюсь? Игорь.
— Я знаю, кто вы. Марк говорил.
«Характер отвратительный», — решил он, нащупывая правильный тон.
Хозяйка была высокой, очень худой молодой женщиной, ее бледная кожа как будто просвечивала на солнце, как папиросная бумага. Из-под платья виднелись длинные, с неожиданно развитой для ее изящной комплекции мускулатурой, красивые ноги.
Игорь собрался с духом и заглянул в ее глаза. Большие, раскосые, они блестели, как два глубоких темных колодца среди пустыни из белого песка. «Арабская скаковая», — машинально отметил Игорь, в ней ясно угадывалась примесь восточной крови.
Пора было продолжить беседу, но ее это, судя по всему, не волновало. Она задумчиво провела рукой по волосам, собранным в тугой высокий хвост на затылке. Игорь взбодрился, вступая на знакомую тропу.
— Вы неважно себя чувствовали в последние дни?
Она слегка повернула голову, как будто удивленная тем, что он осмелился заговорить.
— Если бы вы пожили здесь безвылазно на протяжении двух месяцев, то тоже перестали бы выходить из комнаты.
Она повернулась и медленно пошла по тропинке, рассеянно рассматривая цветы, попадающиеся на ее пути. Он уверенно последовал за ней.
— Я слышал, вы увлекаетесь живописью.
Его напарник утверждал, что женщинам не дано ни писать, ни рисовать.
— Вы собираете слухи? — Она снисходительно улыбнулась.
— Можно посмотреть что-нибудь из ваших работ? — Он разрешил себе легкую шалость, пытаясь слегка растормошить собеседницу.
Она пожала плечами. Похоже, не столько его вопрос, сколько общая направленность разговора начала раздражать ее.
— Это очень личное.
— Какой смысл прятать свой труд от чужих глаз?
