- Свободна! - закричала я и побежала, подпрыгивая, назад к Сердану.
- Ну, ты дикий шмель? Давай пошли, они точно уже ждут нас. Праздник начинается.
Вместе мы пошли назад к манош и смешались с людьми. Но то, что мне моё намерение, не тратить зря ни одной мысли на Леандера, не удалось даже в некоторой степени, я поняла уже во время третьей песни, которую запел двоюродный брат Суни с испанскими цыганами. Я всё ещё чувствовала себя свободной, сильной и бодрой, но мое горло сжалось, а сердце отяжелело.
В этом была виновата музыка. Она вызвала эффект Рождества. Точно, это был эффект Рождества, потому что именно это случалось, когда в канун Рождества, напевая песню Тихая ночь, святая ночь, зажигались свечи на большой ёлки рядом с алтарём и вносили свет в холодную темноту церкви.
В эти моменты мне было трудно глотать, а иногда в глазах стояли слёзы. Было невозможно думать об эффекте Рождества и в тоже время не думать о Леандере, потому что в прошлый канун Рождества это был он, кто сопел из-за эмоций - а потом притянул меня к себе и согревал ухо. Моя голова на его плече.
Эффект Рождества был в принципе чем-то хорошим, домашним и слёзы в глазах, самое позднее тогда были уже не проблемой, когда мы возвращались домой после церковной службы и набивали себе животы ужасными мамиными домашними пряниками (или же по выбору купленной выпечкой с орехами.) Но здесь, у мануш и испанских цыган, ничего не становилось лучше. Чем дольше я слушала музыку, тем сильнее она омрачала мне сердце.
Я попыталась отвлечь себя тем, что стала наблюдать за двоюродным братом Суни, как тот играл на гитаре, но это было ошибкой, потому что теперь я видела перед собой Леандера и знала, как бы он хорошо себя чувствовал здесь, и как бы сильно ему понравилась музыка. Он бы выделялся, как цветная собака, со своими порванными джинсами, банданой, взъерошенными волосами и голубым и зелёным глазами хаски, но его бы никто кроме меня не видел.
Почти что с завистью я посмотрела на Суни, которая ступила вместе с другими, по-праздничному наряженными женщинами, на сцену к музыкантам и начала танцевать - игриво, изящно и гибко. Её волосы подпрыгивали в ритме бёдер, когда она вытянула свои руки высоко над головой. Её рот оставался серьёзным, но глаза святились. Я почувствовала, как Сердан рядом со мной замер. Наверное, у него только что отвисла челюсть.
- Смотри, чтобы у тебя не вывалились наружу глаза, - прошептала я ему.
Он уличёно вздрогнул.
