- Ты теперь закончил? - спросила я подчеркнуто подобострастно, когда он сделал паузу в несколько секунд и попыталась при этом переиграть, как сильно меня потрясли его изложения. Он размышлял не только о тройном прыжке, но о гораздо большем - мои уроки этики были по сравнению с этим махание пакетиком чая в мелкой чашке. Даже бабушка Анни (с которой он провел явно слишком много времени) не могла с ним сравниться.
- Не совсем, - лишил меня Леандер надежды на передышку после двух шагов к окну, двух к письменному столу и элегантно запрыгнув именно на него. Письменный стол был для него что-то наподобие кафедры для пастора или завтрака для папы.
- Ты чувствуешь утешение, не так ли? Сейчас в этот момент и благодаря нашему разговору, моей поддержки, моих слов? - Я не кивнула, не дала ответа.
Леадер принял это за согласие - и так оно и было.
- Мы только что сделали крюк на нашем пути. Это не хорошо. Я прислушался к твоему горю, теперь сила должна быть заново восстановлена. Мы потеряли время.
- Но иногда это необходимо! - возразила я, хотя собственно понятия не имела, о чем он говорил. - Как в паркуре. Ты же знаешь, в паркуре пробегают расстояние от А до Б, наиболее эффективным способом и преодолевают препятствия, вместо того, чтобы избегать их.
- D’accord (франц. согласен), - подтвердил Леандер кивая. - Совсем не плохое сравнение!
- Тогда, как бывший охранник, ты должен лучше всего знать, что иногда бывает разумнее обойти препятствие, потому что еще не можешь преодолеть его и сломаешь себе шею, если попытаешься.
Поэтому лучше крюк. Он ... - Я фыркая замолчала, когда заметила веселую ухмылку Леадера.
- О да. И ты была королевой крюков. Люси, ты скорее сломала бы себе шею, вместо того, чтобы сделать крюк! Теперь же ты делаешь крюк из-за пары эмоций?
- Пары? - защищалась я с негодованием. - Я убита горем! Мне больно!
- Но из-за этого не умирают, а теперь ... - Леандер сделал короткую паузу, когда заметил, как я поникла. О, ощущение было очень даже таким, как будто я изнутри загибаюсь.
- Мы не можем себе этого позволить, шери. Мне нельзя было реагировать на твое горе. Вообще нельзя. Почему ты думаешь я пою здесь каждый вечер? Хм? Чтобы не позволить тебе себя отвлечь, твоими заботами и горем. И чтобы - нет, этого тебе не нужно знать. Нельзя знать, - исправил он себя усердно. - Merde (франц. дерьмо), я слишком много говорю ... mon dieu (Боже мой) …
- По крайней мере ты это хоть раз заметил, - издевалась я. - Значит впредь ты опять будешь изображать этот номер «мне все равно»? Это ведь проще, не так ли? Ничего не чувствовать.
