Очень скоро все происходящее стало совсем очевидным. Одна за одной кошек вынимали из клеток, относили на стол, где их досконально осматривали, ощупывали, пока мужчина – судья, как я понимаю – во всеуслышание выдавал свои заключения. И я вполне согласен, что очень даже подхожу по размерам для этого конкурса: вокруг меня собралась компания хилых, четырехкилограммовых дистрофиков, с усами настолько короткими и тонкими, что из них и паутину не сплетешь.
Наконец, настал и мой черед. Щеколда поднялась, и меня вынули из клетки.
— Какой тяжеловес, ребята! — сообщил судья-весельчак, ставя на стол четыре мои лапы. — Отличная блестящая шерсть, тем не менее, и содержится хорошо. Прекрасные белые усы.
И, наконец, капля дегтя:
— Это – Перси. Хозяину Перси стоит обратить внимание на диетический корм «Кошачье счастье», мы также советуем ему немного поупражняться.
Толпа взорвалась смехом, а я чуть не задохнулся, как хотел зарычать, но сдержался, чтобы не привлекать внимание. Хотя играть трусливую киску и противоречит моей сущности, но так лучше, чем вступать в полемику с судьей.
Мой экзаменатор похлопал меня по кончику хвоста, затем принялся шарить в каких-то бумагах:
— Несмотря на несколько запущенный внешний вид Перси, он – отличный образец: сильный, большой, мясистый кот, и поэтому получает высшую категорию.
Деликатные аплодисменты. Ладно, пьянчужки. Мой оглушительный успех явно не вызвал достаточного энтузиазма в этой невежественной толпе.
Я с триумфом возвращаюсь в клетку. Меня опять сажают за решетку. Подбегает воодушевленная женщина, чтобы закрепить розочку из голубой атласной ленты на фасад моей темницы.
Я лениво бью по этому безвкусному украшению лапой. Но голубые ленты не открывают замков. Не знаю, как буду теперь выбираться отсюда, понимаю только, что дезертир Перси уж точно мне не поможет. Очень скоро следующая партия участников поступит в клетки, и всем станет понятно, что Полуночник Луи, он же Перси, оказался не в том месте и не в то время.
Мэтта разбудил звон в ушах. В темноте он сел, его тело все еще содрогалось от неожиданного звука. Ему часто снились телефонные звонки, причем это бывало так реально, ведь его рабочая жизнь состояла из них чуть ли не целиком. Его разбудил этот сон или…
Снова звонок: высокая трель доносилась из другой комнаты. Это не сон, но кто бы стал ему звонить в – он пригляделся к часам рядом с кроватью, на которых горели цифры – четыре тридцать утра? И кто вообще, кроме коллег из «Контэкта», знал его домашний номер?
