— И что вы скажете об этой машине, товарищ Поликарпов? — терпеливо повторил Сталин.
Николай Николаевич глубоко вздохнул и ответил:
— Я не понимаю как и где могли создать такое, товарищ Сталин. Догадываюсь, что это — машина на реактивном принципе движения, но… радиус действия!!! Это чудовищно много. Про скорость я уж и не говорю… — Он еще ниже опустил голову и произнес с отчаянием обреченного. — Я не смогу повторить такое, товарищ Сталин. Я бы с уверенностью сказал, что и никто не сможет, но вот это, — он показал рукой на листы, — неопровержимо свидетельствует, что такой аппарат есть. Причем, не один…
Сталин молча смотрел на него, и Поликарпов почувствовал, как проваливается в какую-то глухую, безбрежную черноту. Словно сквозь толстый слой ваты до него донеслось…
— Скажите, товарищ Поликарпов, а принципиально такая машина возможна? С указанными характеристиками?
— Нет, товарищ Сталин, — приходя в себя, Николай Николаевич отрицательно мотнул головой. — При нынешнем развитии авиапрома, двигателестроения, производства соответствующих материалов…
Но Сталин решительно прервал его:
— Я знаю о состоянии нашего авиапрома, товарищ Поликарпов. Я спрашиваю вас о принципиальной возможности.
Поликарпов задумался. Он еще раз внимательно просмотрел все чертежи, прикинул в уме значение средней аэродинамической хорды, и мощность двигателя. Получалось, что…
— Принципиально такая машина возможна. Товарищ Люлька из Киева занимается реактивными двигателями и у него есть перспективные решения. Вызывают некоторое недоумение обводы фюзеляжа, но не с точки зрения аэродинамики — тут, на первый взгляд все логично, а с точки зрения общего веса аппарата. Должны быть использованы принципиально новые материалы. Вероятно, особо прочный дюраль или какой-то легкий, но прочный сплав.
Сталин слушал, кивая головой. Поликарпов, почувствовав одобрение вождя, пошел дальше, расписывая требования к профилю крыла, управляемости, автоматики, даже к покрытию аэродромов, одновременно гадая: откуда Сталин получил ТАКИЕ сведения? Откуда?!
А Иосиф Виссарионович говорил, и одновременно пытался решить: можно ли рассказать Поликарпову о том, что он узнал? Авиаконструктор не нравился ему как человек, — Сталин считал его чересчур мягким, каким-то рафинированно-интеллигентным, и эти качества раздражали его. Но Поликарпов — это Поликарпов. Это основа военно-воздушной мощи молодого советского государства. Пока Туполев и Поликарпов — это и есть все ВВС. Когда еще появятся новые молодые конструкторы? А вот, кстати…
