Бетси с удовольствием наблюдала за крупным мужчиной, который ел как степной волк. Ах, как ей было весело! Она флиртовала и забавлялась, фамильярничала и хихикала, говорила певуче, повышая и понижая тон на две октавы. Кипела воодушевлением, радостью, счастьем, косилась на меня, то и дело заливалась румянцем, умирала от хохота при малейшем проблеске остроумия, заботилась о моих желаниях и удобстве. Я помнил об одном старом знакомом феномене, об утрате возможности глядеть на нее объективно, рассматривать со сравнительной точки зрения, оценивать по какой-либо шкале лицо и фигуру. Акт полного познания превратил эту женщину в близкую знакомую, она стала Бетси, совершенно самостоятельной личностью. Я подмечал детали, которых не видел раньше: необычайную тонкость кистей с длинными пальцами, пухлые подушечки у костяшек пальцев, потемневший клык, возможно погибший. Две оспинки на левой щеке, небольшие морщинки у глаз, наверное, от легкой близорукости; складка шрама сбоку у рта, меньше дюйма длиной. Я не мог классифицировать эти детали на хорошие или плохие, приятные или неприятные, воспринимая их только как неотъемлемые черты этой женщины, Бетси. Она подскакивала и позировала, похлопывала меня и сияла, вздыхала и цокала языком, а я был великой, старой, глупой царицей-жабой в ее праздничном садике, которой прислуживали, которую чествовали и непомерно обожали. Все это было написано в пьесе. Обязательная приправа к Дорис Дэй: яркое утро после неохотно-желанной сдачи и Самого Утонченного Обладания.
Я узнал, что она работает через воскресенье и сегодня у нее выходной. Без какого-либо обсуждения наших планов на нынешний день она принялась косвенно их обрисовывать. Можно чуточку позагорать в саду, подремать, потом выпить «Кровавую Мэри», съесть отличный бифштекс, припасенный в морозильнике на особый случай вместе с подаренным одним другом вином, которое он назвал просто замечательным… «Шато», или как его там, но на самом деле она не слишком-то разбирается в винах. Один друг подарил ей динамики, и они все стоят в гараже в картонной гофрированной упаковке, может, я помогу их установить, потому что ее любимые мелодии будут великолепно звучать в саду, есть и провод для микрофона и все такое, только она не знает, куда что втыкать. И весь день мы не будем упоминать, не будем вспоминать ни о каких безобразных вещах, ни единого раза.
И тогда я сказал, что план хороший, только мне надо заехать в «Белый ибис», взглянуть, нет ли для меня сообщений, и переодеться в чистое. Она нашла все это вполне разумным и прильнула ко мне на пороге с таким долгим бурным поцелуем, что голова у нее несколько закружилась, ее повело в сторону.
