Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы | страница 9



И о тайном ворожить.

III

Сеть смерти

«Забыв о родине своей…»

Забыв о родине своей,
Мы торжествуем новоселье, –
Какое буйное весепье!
Какое пиршество страстей!
Но всё проходит, гаснут страсти,
Скучна весёлость наконец;
Седин серебряный венец
Носить иль снять не в нашей власти.
Всё чаще станем повторять
Судьбе и жизни укоризны.
И тихий мир своей отчизны
Нам всё отрадней вспоминать.

«Пламенем наполненные жилы…»

Пламенем наполненные жилы,
Сердце знойное и полное огнём, –
В теле солнце непомерной силы,
И душа насквозь пронизанная днём.
Что же в их безумном ликованьи?
Бездна ждёт, и страшен рёв её глухой.
В озарении, сверканьи и сгораньи
Не забыть её, извечной, роковой.

«Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик…»

Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик,
Я услышал над собою, и узнал зловещий клик.
И приникши к изголовью, обагрённый жаркой кровью,
Мой двойник, сверкая взором, издевался над любовью,
Засверкала сталь кинжала, и кинжал вонзился в грудь,
И она легла спокойно, а двойник сказал: «Забудь.
Надо быть как злое жало, жало светлого кинжала,
Что вонзилось прямо в сердце, но любя не угрожало».

«В день воскресения Христова…»

В день воскресения Христова
Иду на кладбище, – и там
Раскрыты склепы, чтобы снова
Сияло солнце мертвецам.
Но никнут гробы, в тьме всесильной
Своих покойников храня,
И воздымают смрад могильный
В святыню праздничного дня.
Глазеют маленькие дети,
Держась за край решётки злой,
На то, как тихи гробы эти
Под их тяжёлой пеленой.
Томительно молчит могила.
Раскрыт напрасно смрадный склеп, –
И мёртвый лик Эммануила
Опять ужасен и нелеп.

«Грешник, пойми, что Творца…»

Грешник, пойми, что Творца
  Ты прогневил:
Ты не дошёл до конца,
  Ты не убил.
Дан был тебе талисман
  Вечного зла,
Но в повседневный туман
  Робость влекла.
Пламенем гордых страстей
  Жечь ты не смел, –
На перёкрестке путей
  Тлея истлел.
Пеплом рассыплешься ты,
  Пеплом в золе.
О, для чего же мечты
  Шепчут о зле!

«Изнемогающая вялость…»

Изнемогающая вялость,
За что-то мстящая тоска, –
В долинах – бледная усталость,
На небе – злые облака.
Не видно счастья голубого, –
Его затмили злые сны.
Лучи светила золотого
Седой тоской поглощены.

«Я воскресенья не хочу…»

Я воскресенья не хочу,
И мне совсем не надо рая, –
Не опечалюсь, умирая,
И никуда я не взлечу.
Я погашу мои светила,
Я затворю уста мои,
И в несказанном бытии
Навек забуду всё, что было.

«Живы дети, только дети…»

Живы дети, только дети, –
Мы мертвы, давно мертвы.
Смерть шатается на свете
И махает, словно плетью,
Уплетённой туго сетью