Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы | страница 2



Стремлюсь опять, окованный забвеньем,
  К моей земле.
Во мгле земли свершаю превращенья.
  Покорен я, –
И дней медлительных влачатся звенья,
  О, жизнь моя!

«Разбудил меня рано твой голос, о Брама!..»

Разбудил меня рано твой голос, о Брама!
   Я прошла по росистым лугам,
Поднялась по ступеням высокого храма
   И целую священный Лингам.
   Он возложен на ткани узорной,
   Покрывающей древний алтарь.
   Стережёт его голый и чёрный,
   Диадемой увенчанный царь.
На священном Лингаме ярка позолота,
   Сам он чёрен, громаден и прям…
Я закрою Лингам закрасневшимся лотосом,
   Напою ароматами храм.
   Алтарю, покрывалу, Лингаму
   Я открою, что сладко люблю.
   Вместе Шиву, и Вишну, и Браму я
   Ароматной мольбой умолю.

«Насытив очи наготою…»

Насытив очи наготою
Эфирных и бесстрастных тел,
Земною страстной красотою
Я воплотиться захотел.
Тогда мне дали имя Фрины,
И в обаяньи нежных сил
Я восхитил мои Афины
И тело в волны погрузил.
Невинность гимны мне слагала,
Порок стыдился наготы,
И напоил он ядом жало
В пыли ползущей клеветы.
Мне казнь жестокая грозила,
Меня злословила молва,
Но злость в победу превратила
Живая сила божества.
Когда отравленное слово
В меня метал мой грозный враг,
Узрел внезапно без покрова
Мою красу ареопаг.
Затмилось злобное гоненье,
Хула свиваясь умерла,
И было – старцев поклоненье,
Восторг бесстрастный и хвала.

«Нерон сказал богам державным…»

Нерон сказал богам державным:
«Мы торжествуем и царим!»
И под ярмом его бесславным
Клонился долго гордый Рим.
Таил я замысел кровавый.
Час исполнения настал, –
И отточил я мой лукавый,
Мой беспощадно-злой кинжал.
В сияньи цесарского трона,
Под диадемой золотой,
Я видел тусклый лик Нерона,
Я встретил взор его пустой.
Кинжал в руке моей сжимая,
Я не был робок, не был слаб, –
Но ликовала воля злая,
Меня схватил Неронов раб.
Смолою облит, на потеху
Безумных буду я сожжён.
Внимай бессмысленному смеху
И веселися, злой Нерон!

Нюренбергский палач

Кто знает, сколько скуки
В искусстве палача!
Не брать бы вовсе в руки
Тяжёлого меча.
И я учился в школе
В стенах монастыря,
От мудрости и боли
Томительно горя.
Но путь науки строгой
Я в юности отверг,
И вольною дорогой
Пришёл я в Нюренберг.
На площади казнили:
У чьих-то смуглых плеч
В багряно-мглистой пыли
Сверкнул широкий меч.
Меня прельстила алость
Казнящего меча
И томная усталость
Седого палача.
Пришел к нему, учился
Владеть его мечом,
И в дочь его влюбился,
И стал я палачом.
Народною боязнью
Лишённый вольных встреч,
Один пред каждой казнью
Точу мой тёмный меч.
Один взойду на помост