Дождешься от них, поганцев, поддержки!
Я училась. Уроки, семинары, прямая загрузка информации в мозг. Большую часть работы я выполняла во всемирной сети, но когда мне нужен был живой наставник, я обращалась к прокторам в городе, тем, кто глаз не спускал с городского совета Бонавентуры, а также щедро одаривал меня знаниями и наставлениями в течение семи лет моей учёбы. Среди них были и люди, и улумы.
Улумы относились ко мне с добротой, теплой, как солнечный луч… они излучали ее, даже усаживаясь мне на плечи, пока я отжималась. Они знали, что «Оку» нужно восстанавливать свои ряды, а это означало поощрение всякого, кто, стиснув зубы, сможет пройти обучение. Даже после двух десятилетий восстановления после эпидемии прокторов едва хватало.
Я стала более сильной и дисциплинированной. Это было легкой частью учебы. Тяжелее, оказалось, вытащить себя из пучины цинизма глубиной в двадцать лет. Беседуя с моими соучениками, я поняла, что многие из них чувствовали то же самое. Они злорадствовали, вербуясь в ряды «Ока», одержимые жаждой получить шанс наброситься на политиков, выставить важных персон дураками и сказать миру: «Вот вам, слепые придурки, избранное вами безмозглое, продажное правительство».
Однако.
«Неусыпное око» не занималось унижением паршивцев. Оно не занималось наказанием чиновников, которые проигнорировали негативные последствия какого-либо предложенного законопроекта. Не было никакой табели о рангах, лозунгов, полуночных гулянок, где старший проктор с бокалом шампанского в руке произносил в твою честь тост, потому что ты заставил головы слететь с плеч.
Когда вы добивались успеха, правительство работало лучше. Принимало хорошие законы. Удовлетворяло потребности общества. Это была ваша единственная награда — жизнь простых людей становилась лучше. Они преуспевали, или жили более безопасно, или на их долю выпадало больше личной собственности. (Искусство. Свобода. Чистый воздух.)
Вам необходимо время, чтобы изменить свои взгляды: сначала вы считаете, что вся политика — дерьмо, что все политиканы — лицемеры, и — ах, какое наслаждение заловить мерзавцев; а в конце вы просто смотрите на законы, а не на законодателей и верите в то, что существует такая вещь, как достижимое благо.
Идеализм. Я, Фэй Смоллвуд, оказалась способной на идеализм.
Опупеть можно.
Я оказалась в числе выпускников школы «Неусыпного ока» в двадцать седьмой год после эпидемии. Если считать стандартными годами земной Технократии, а не местными годами, то был 2454 год нашей эры. Мне только что исполнилось сорок два.
