Квартира директора находилась через коридор от его служебного кабинета. Выбрав удобный утренний час, когда Имада уехал по делам в город, Ярцев позвонил Сумиэ и Налю по телефону, попросив их зайти к нему в кабинет.
Сумиэ пришла первой, в простеньком голубом кимоно, красиво перепоясанном широким праздничным оби. Волосы были причесаны гладко, по-европейски, но оттого свежее лицо с блестящими черными глазами, чуть окошенными около висков, выглядело еще привлекательнее.
Налю, когда он вошел, сразу вспомнилась мать: у нее было такое же круглое крепкое тело и такой же лучистый взгляд — то детски веселый, то скорбный, менявшийся с удивительной быстротой, в зависимости от душевного состояния.
Обменявшись короткими приветствиями, они сели по-деловому за стол и стали вместе просматривать рукопись, сравнивая японский текст с оригиналом и иногда обращаясь за помощью к Ярцеву.
Сумиэ говорила по-русски совершенно свободно, с мягким произношением, заимствованным еще с детства от няни-украинки.
После просмотра перевода, который оказался не всюду точным, девушка поблагодарила Ярцева и Наля за помощь и попросила изредка помогать ей и впредь.
— Почему вы решили сделаться переводчицей? — спросил ее Наль. — Вам нравится эта работа?
— О да, — ответила девушка. — Книги — мои единственные друзья. Некоторые из них, самые любимые, кажутся мне живыми: я точно слышу их голоса, мне хочется гладить их и держать около сердца. У японской интеллигентки путей немного — я не могу стать, как девушки Запада, инженером или профессором, но я очень хочу учиться и жить самостоятельно и свободно.
— Разве японская женщина лишена права на высшее образование? — искренно удивился Наль.
— Да, фактически почти так. Нам это очень трудно… Даже в средних школах для девочек программа гораздо меньше, чем для мальчиков. Нам позволяют идти в учительницы, машинистки и акушерки, но это не каждой женщине нравится.
— А как же я видел в больнице, где сейчас лежит моя сестра Эрна, двух женщин-врачей? Обе они несомненные японки, — возразил Наль.
— Таких очень мало. Прежде я тоже мечтала об этом, — вздохнула Сумиэ.
Она помолчала и, немного конфузясь, добавила:
— Мне очень жаль, что ваша сестра больна. Я бы хотела с ней познакомиться, и, может быть, мы подружились бы с ней. У меня совсем нет подруг.
— А вы навестите ее в больнице, — посоветовал Ярцев. — В такое время всякое внимание особенно дорого. Я сам лежал когда-то на койке больше двух месяцев; знаю, как это скучно. Хуже, чем в буддийском монастыре.
