— Братцы, простите!.. У меня же семья… восемь душ… Ради детей!.. У вас ведь тоже есть дети, — хрипел он в отчаянии.
Негр, ирландец и Ким подняли его над настилкой.
— Нашел у кукушки гнездо! — воскликнул француз. — Тащи его, парни. Башкой повертывай в огонь. Ни один черт не узнает, куда девайся: сгорит лучше угля.
Беренс издал вопль ужаса. Наль торопливо шагнул наперерез морякам.
— Стой, Бертье, брось это дело. Сестра жива!.. И потом пролетарии так не борются, — сказал он взволнованно.
Бертье остановился. Бешенство его сразу стихло. Беренс, плача и задыхаясь, продолжал молить моряков о пощаде. Падди и Ким нерешительно переглядывались.
— Очнулась, — сказал громко Ярцев. — И кровь уже не идет.
Эрна открыла с глубоким вздохом глаза, потрогала на виске мокрую паклю и брезгливо ее отбросила. Ярцев помог ей встать и, перевернув вагонетку, посадил девушку, как на стул.
Бертье поворотился к ирландцу.
— Падди, смой с механика грязь и пусть убирается к черту, пока не сделали его шлаком. Но рук, смотри, не развязывай, а то, пожалуй, снова драться полезет.
Ирландец и негр наполнили большую бадью соленой водой и подошли к Беренсу.
— Лезь, гад, обратно наверх, а то утопим! — крикнул француз, помогая товарищам окатить инженера, чтобы придать ему еще более жалкий вид.
Беренс, брыкнул ногами, уперся мокрым затылком в остатки угля и, цепляясь всем телом за круглые прутья, лестницы, со скрученными назад руками, вскарабкался на верхнюю площадку.
— Про ром не забудь, механик! Бочку клялся поставить, — напомнил ему с хохотом Ким.
Беренс, толкнув ногой дверку, вьюном скользнул в кубрик, через который был выход на палубу.
Когда инженер скрылся за дверкой, Янг-Чен отрывисто и резко сказал:
— Нет угля; худо; котел совсем тухнет.
Падди, лениво усаживаясь под виндзейль, ответил:
— И дьявол с ним!
Бертье подошел к китайцу, дружелюбно взял у него лопату и бросил на рельсы.
— Не торопись, Янг-Чен, отдохни. Объявлена забастовка, — сказал он, садясь на край второй вагонетки и доставая в полном спокойствии резиновый кисет с табаком.
— Мы им покажем, как бить рабочих по черепу. Пускай работают теперь сами! — крикнул кореец, сбрасывая рукавицы и тоже усаживаясь на вагонетку-
Эрна сидела, поддерживаемая братом и Ярцевым, но плечи ее бессильно сутулились, в голове, от затылка до лба, чувствовалась острая боль, в ушах гудело, точно во время тайфуна. Ей было трудно смотреть, и она то поднимала, то опускала ресницы, щурясь от яркого света раскрытых топок.
