С Пугачевой было иначе. Фильм с ее участием – «Женщина, которая поет» – тоже нельзя назвать шедевром, но он был буквально нашпигован шлягерами, как охотничий патрон картечью, поэтому «выстрел» оказался не холостым – эти композиции придали новый импульс популярности Пугачевой у широкой аудитории. Однако уже очень скоро Ротару компенсирует провал с первым своим фильмом, снявшись во втором – в таком же убойном «патроне с картечью», как у Пугачевой. Речь идет все о том же фильме «Душа».
Отметим, что рокерская среда в подавляющем большинстве восприняла содружество «Машины времени» с Софией Ротару как еще одну ступеньку вниз в деле продажности Макаревича и Ко «загнивающей советской власти» (первым шагом на пути этого было вхождение рок-группы в «Росконцерт» в 1979 году). Ведь в массовом сознании именно Ротару носила у молодого поколения звание официозной певицы № 1, исполняющей песни типа «Октябрь» или «Родина моя». Думается, снимись «машинисты» с Аллой Пугачевой, нападок на них было бы значительно меньше, поскольку та считалась певицей продвинутой, неофициозной, исполняющей даже песни на стихи столь почитаемого в либеральной среде репрессированного поэта Осипа Мандельштама. Однако соблазн попасть на широкий экран у «машинистов» был столь велик, что на мнение своих коллег по рокерской среде они попросту наплевали.
Между тем, в устах Ротару (а также Михаила Боярского, который проходил по разряду лирико-романтических певцов, но отнюдь не социальных) песни «Машины времени» и в самом деле приобрели совершенно иной оттенок – они теряли свою социальную актуальность, превращаясь в разряд сугубо эстрадных. Да, это была эстрада высокого уровня, но асоциальная. Примеры?
Так, в песне «Барьер» Макаревич отдавал дань той коммерциализации, которая наступила тогда в СССР, в частности, в эстрадной и рок-музыке. Другое дело, он сомневался в том, что многие рокеры теперь, когда стало многое (но еще не все) разрешаться, смогут с пользой для себя и для общего дела распорядиться этой свободой.
…Ты шел, как бык на красный цвет,
И был герой, сомненья нет,
Никто не мог тебя с пути свернуть.
Но если все открыть пути —
Куда идти, и с кем идти,
И как бы ты тогда нашел свой путь?..
И тут ты встал, не сделал шаг —
Открытый путь
Страшнее был, чем лютый враг
И вечный лед.
Под «вечным льдом», естественно, подразумевалась «треклятая» советская система, которая заставляла того же Макаревича, когда-то «бравшего любой барьер», и который раньше «бил, пока хватало сил, и был собой», продаваться и чувствовать себя при этом как-то неуютно, а то и вовсе прискверно. Как острили советские евреи-либералы: «и вкус противный Михалкова на губах» (имелся в виду Сергей Михалков, который при всех режимах чувствовал себя прекрасно). В устах Софии Ротару эта песня теряла свой первоначальный смысл, поскольку ее текст ложился на судьбу героини фильма – женщины, которая переживала драматические события в своей жизни, связанные с тяжелой болезнью.
