— В гробу я видел такого Дядю! — зло поправляя бинты, не смиряется Федор. — Если б он на самом деле был, то не позволил бы босым своим любимым, людям на шею запрыгивать, верхом на них кататься и кровушку из них ведрами пить… Тоже мне -1 Дядя дядьков!..
— Не дядехульствуйте, Федой, — так и не отпив пива, отставляет кружку лейтенант Волохонский. — С таким отношением к Дяде и найоду его, многотейпцу, вы сами себе могилу еете. Знайте, Федой — все на Земле, чьез Него, Дядю, стало быть, и ничего на Земле не стало быть, что, стало быть, не чьез Него. Вот так вот, дойогой мой, а вы говойите… Ну да Дядя с вами. У вас все еще впееди… Ну, а тепей, — лейтенант прочищает направленное в сторону Семена и его компании ухо, — пеейдем в сьедние века. Кто становится во главе общественно-политического язвития?
Федор задумывается.
— Иван Калита?.. Ян Гус?.. Минин и Пожарский?..
— Не совсем пьявильно, молодой человек, но пьимейно так… Хойошо… А они кто были по-вашему? Не догадываетесь?
— Дядя… — пораженный Федор опрокидывает ногой кружку, отставленную Волохонским. — Неужели босые?
— Именно, — торжествующим скипетром поднимает журнал Волохонский. — А дьюгие? Все остальные великие? Хотя бы наши совъеменники? Напьимей, пьезидент Фьянции Жискай де Стен, космонавт Леонов, Мама Тейеза, Папа Войтыла, а также киноежиссей Гайдай… Как вам галилейка? Хойоша?..
— Вот черт! — восклицает Федор. — Надо же! И не подумаешь… Послушай, Лука, а Юрий Никулин, получается, тоже босой?.. Или все-таки…
— Поймите, Федой, дойогой мой колеблющийся дьюг, дело совсем не в том, кто вы — белоюс, укьяинец или амейиканец… бедный или богатый, тонкий или толстый, злой или добьий, в лаптях или босой…
— А если вы горбаты и слюнявы, — доносятся до Волохонского слова Семена, — то я предлагаю такой вариант… Берется шкаф…
— Нет, — Федор залпом выпивает кружку. Резко утирает рот, разбрасывая с усов пиво. — Насчет Ленина ты все-таки не прав. Ленин на босого совсем не похож…
— Мало ли кто на что не похож! Вы тоже не похожи. А если копнуть? Копните… Как говойится: познай самого себя…
— Надо подумать, — сдается Федор, — Здесь что-то есть… И все же, почему, скажи мне, Лука, в магазинах ну ничего нету?
— Покупаешь какую-нибудь дядьню в томатном соусе, — рассказывает находящийся в двух метрах от Волохонского Семен. — Горючее покупаешь, конечно… Приводишь подружек домой и за разговором ненароком открываешь дверцу. В шкафу, понимаете ли, висят два крупнокалиберных кителя — полковника и подполковника авиации. Китель достать, сам знаешь, пара пустяков. У того же Володьки-солдата за червонец. Небрежно дверцу закрываешь, как будто ничего не случилось. Девки, конечно, понимаешь ли, рты поразевают, глазками заблестят… Бери — не хочу. Будь ты плешивым, вшивым, безногим…
