— Послушай, Эныч, — Коля ерзает у стены, — совесть надо иметь. Целый час толчок оккупируешь, Ломоносов!
У Эныча урчит в животе.
— В диссидентах я, в конце концов, также разочаровался, — Пархоменко на время замолкает. Возле губ его появляются две скорбные складки. Невидящий взор упирается в стену. — Последней каплей стала для меня встреча с известным деятелем свободного профсоюзного движения Борисом Володиным. Он мне, брызжа слюной, внушал: «Становись смотовцем и делай, как мы. Утверждай, что за твоей спиной сотни и тысячи людей, что рабочее движение в стране ширится, что повсюду забастовки, а ты всем этим руководишь». Нет, думаю, мне с вами не по пути. Тут меня, кстати, из института поперли, и я вернулся в свой родной город. Пошел, как говорится, в народ.
Пархоменко перебирается от Эныча к Коле. Грызет грязный ноготь.
— Здесь моя новая деятельность тоже не осталась без внимания властей. Вызвали меня в горком. Разговаривали со мной двое: зав отделом агитации и пропаганды Кравчук и инструктор Сускевич. «Чего вы хотите? — говорят они мне. — Зачем вам это? Вы что, не знаете нашего народа? Это же чернь, быдло. А вы — умный человек. И мы видим, что вы болеете, переживаете за народ. Так давайте думать, находить решения, принимать участие в судьбах страны, народа сообща. А главное — живите как все. Не будьте бугром на ровном месте. Может быть, у вас с квартирным вопросом сложности? Или какие-нибудь другие проблемы? Так мы вам поможем. Пишите диссертацию, если желаете. Защищайтесь. Никто вам в этом препятствовать не будет». И все в таком же духе в течение трех часов, — Пархоменко прикасается к ссадине на щеке- Я, конечно, не поддался на уговоры этих самодовольных чучел. Пошел к проходной завода и стал раздавать рабочим труд Карнеги «Как стать богатым и быть счастливым». Меня сами рабочие повязали, и я получил шестьдесят четвертую статью. Измена Родине.
— И правильно сделали, — Коля отодвигается от Пархоменко. — Я бы тебя без суда расстрелял.
Эныч встает. Натягивает штаны. Пархоменко пожимает плечами, улыбается. Ковыряет в ухе.
— Зря ты так, Николай. Я к вам со всей правдою…
— Родину продал? — говорит Эныч. — СУКА ты шелудивая!
В четвертый раз, поминутно вытирая потные ладони о край стола, майор Степанчук прослушивает магнитофонную запись.
«Родину продал?! — рявкает магнитофон. — Сука ты шелудивая!»
Магнитофон гавкает, скулит, повизгивает. Взволнованным голосом Кувякина сообщает: «Все. Белая горячка. Хана мне».
