Эн Энович вскрикивает. Крутанувшись волчком, выбрасывается из кухни в коридор и, в компании плетенок и пиджака, — на лестницу.
На лестнице Эн Энович сталкивается с соседкой — коротконогой пингвинотелой пенсионеркой Натальей Яковлевной. Подъезд переполняется возмущенным шипением. Во дворе Эн Энович останавливается, несколько успокаивается и, переводя дыхание, говорит:
— ДЯДЬКОВНЯ какая-то.
Через секунду из покинутого Эном Эновичем подъезда доносится истошный крик Натальи Яковлевны, и из дверей вылетает белая студенистая масса, к которой прилипли солнцезащитные очки. Масса ведет себя довольно активно: пляшет, кривляется, подмигивает Эну Эновичу из-под очков и норовит ухватить его за локоть. Эн Энович отмахивается.
— Пошла в ДЗУ-ДЗУ, зараза!
Нахальное существо молниеносно шмыгает в парадное, и сверху доносится гамма воплей различных тональностей, принадлежащих Наталье Яковлевне. Эн Энович бросается за угол.
Двор, угол, проспект. Прыжок через траншею. Площадь Корволана.
Переходя с бега на шаг, он пытается осмыслить происшедшее.
«Полбутылки. Нет, меньше… Стакан с довеском. Несерьезно. А несерьезно, так и думать нечего. Ломать голову. Чепуха привидится — а ты разбирайся. Сволочи!»
Свернув с площади в Луков переулок, Эн Энович оказывается у пивной.
— Эныч!
Со стороны Старозаветной улицы к пивной приближается его знакомый по двору, Коля Кувякин.
— Третьим будешь? — говорит Коля. — Я Семена в стекляшку послал.
Эн Энович смотрит на уличные часы. Восемь.
— Семена-то? Он же РЗИБАЙ, — негодует Эн Энович. — Не достанет.
— Будь спок. Достанет. Пойдем пока по кружечке пропустим. Взяв пиво, они выходят на улицу.
Среди разноголосья выделяется сочный бас потомственного рабочего Михеича.
— Молокосос, — гудит Михеич. — Откуда деньги-то на пиво? Украл? Сколько, говоришь, лет? Двадцать четыре? Сопляк еще. Я до женитьбы рюмку ко рту не подносил. Мимо пивной проходить боялся. А вы?.. Распустились.
Сделав пару глотков, Коля поглаживает мутный бок кружки.
— Ты, я гляжу, уже в спортивной форме? Эн Энович кивает. Отхлебывает.
— Тебе с твоей попроще, — вздыхает Коля. — Она у тебя на смене, а…
Эн Энович машет рукой:
— Да БЕ-БЕ она в глот! О бабах еще талдычить!..
— Работать не хочешь! — раздается гудок Михеича. — Я с двенадцати у станка.
— Часов или лет? — интересуется ехидный голос.
— Что? — ревет Михеич. — Да я сорок лет. Мальчишкой. Родину. Под Ельцом. Проливал. — У него перехватывает дыхание. Михеич хрипит — Кулаков. Лебеду жрал. С белофиннами. Сволочь.
