— Так откуда же мы все-таки с вами идем, друзья? Куда? В чем смысл жизни нашей? Впрочем, нет. И первых двух вопросов достаточно.
Крутанув глобус, Виктор Вильямович воспаряет взглядом над задумавшимися Авангардием и Волохонским.
— Да чего тут думать?! — раздается из возбужденной толпы выкрик. — Из «гадюшника» идем, через Паруса и на Каменья! Чего там непонятного, да, Вась? Оставь еще каплю из недостаточной…
Выкрик поддерживается ржанием, мелким кваканьем и веселым спуском воды. Молекула недовольно кривит бровь. Шуйца бросает охране:
— Поговорить налегке с этим дуремаром.
Четверка десантников прыгает с эстрады, хватает нарушителя действа и, произведя пару ударов в солнечное сплетение, уносит сложившееся тело прочь. Белым лебедем под притихшими Парусами гладко плывет голос из кресла-ракушки:
— Все мы, дети мои, в одной лодке нашего общего причастия к этому маленькому празднику души, и я не называю вас ни участниками, ни зрителями, но друзьями своими и братьями. Шутите, острите, высказывайтесь на здоровье, отдыхайте по уму и по совести. Знайте: я с вами весь и весь я вас люблю. Ну, а теперь, внимание к нашим ведущим мастерам сцены. Кто первый?
Волохонский поднимает руку.
— Я! Вы мне позволите начать?
— Лишь этого хочу, — останавливает замедлившееся вращение глобуса Молекула. — Но только кратко и по существу.
— Понял и говойю, — в тон ему произносит лейтенант, взглядывая на парусиново-веревочную конструкцию соперника. — Я считаю: человечество есть беспокойный пьедукт высшего йязума, стъемящийся в своем спияльном язвитии пьетянуть йюку бьятьям во вселенную. Все.
— Угу. Понятно, — Молекула кивает и смотрит на Авангардия. Тот, запустив руку в черную бороду, делится своими соображениями:
— Здесь на первый вопрос уже был дан ответ из народа, и я с ним согласен. А на второй отвечу так, — смотрит себе под ноги Авангардий. — Дело выбора каждого — куда, но дело выбора каждого «куда»— кто.
— О как! — одобрительно морщит подбородок Виктор Вильямович. — Это ответ! Замечательно! Даже сам златоуст Аркаша, которого к моему глубокому сожалению сегодня с нами нет, не придумал бы ничего лучшего. Ну и кто же вы?
— Я и мои ребята, — пожимает плечами чернобородый капитан, — обычные трущебники жизни, поелику тяготеющие к самовыражению. Живем себе как-то, чего-то ищем, чего-то находим и чего-то ждем. Такое вот «кто». Ну, а куда… — Он поднимает голову, смотрит на вновь зашевелившийся шар. — Пока еще не знаю… По крайней мере, не в Йоханнесбург и не к братьям нашим по разуму. Но выход все равно должен быть.
