— Мальчики, — неожиданно произносит она, нежно взглядывая на курсантов, — милые вы мои, хотите, я вам хорошо сделаю? Пойдемте со мной…
— Нет уж, хватит, родимая! — Ширинкина и Сосьет заслоняют своими телами курсантов. — Ни стыда у тебя, ни совести! Не видишь, мы тут стоим! — Подруги нацеливают свои чешуйчатые ногти на Ритины губы. Мгновение — и всех троих подхватывает и уносит, весело горланя и штопоря головой пространство, неутомимый сутулый массовик — хороводник. Место унесенных ветром представительниц слабого пола занимает появившийся из людской пены дядя Лука.
— Ну, наконец-то! — говорит Коля. — Я уже беспокоится стал. Хотел уже за тобой Евгения послать. Потом думаю: «Нет, Коля, ни дядька! Дядя Лука у нас парень не промах, он из любой катавасии выкрутится…» А тут без тебя, дядя Лука, такие сшибки пошли, пальчики оближешь! Да и сейчас, погляди какая битвища! Прямо как в «Александре Невском» молотятся.
На сцене потерявший в бою всех своих товарищей топорообразный Степа отражает яростный натиск стремящегося выбить его за пределы меловой черты трехглавого серого клина.
— Мы тут с Федором посоветовались, дядя Лука, — продолжает Коля, — и решили назначить тебя капитаном нашей команды. Да и молодежь наша — Александр с Евгением, по глазам вижу, не против. Так что приступайте к исполнению своих служебных обязанностей, капитан Волохонский!
— Спасибо, Коля, — говорит, смиренно вытирая запачканный Рукав куртки, старший лейтенант Волохонский. — Я ждал этого евно двадцать лет.
Дикий клич топора Степана летит с эстрады. Вытесненный на самый край турнирной площадки, он, изловчившись, делает необычный ход: отбрасывает ящик, замахивается железным лбом-обухом и вгоняет под вопли зала оторопелый клин в пол.
— Слава блистательному рыцарю Черного Ящика! — вскинув руку топора-победителя, провозглашает Шуйца. — Мужество и отвага, доблесть и бесстрашие, ловкость и находчивость — вот компоненты, присущие герою нашего времени! Фанфары! Аплодисменты! Призы!
…Минуты две спустя на эстраде смена декораций. Поднявшийся с кресла Молекула, заложив одну руку сзади, другую спереди, неторопливо расхаживается по кромке сцены, принимая ликующие, обращенные к нему с новой надеждой и восхищением взгляды, разминая при этом с видимым удовольствием свои затекшие от долгого сидения члены. Остановившись посреди площадки и спортивно потянувшись, Виктор Вильямович делает народу сенаторский жест.
Все стихает.
— Итак, мои друзья, я думаю, вы довольны? — опуская руку, он задерживает ее на своем ухе.
