Оказалось, что еще раньше Эрик отправил свой портрет. Когда холст прибыл во дворец, Елизавета велела поставить его у себя в приемной и как раз любовалась изображением принца. Это видели и придворные, и, конечно же, Роберт. Улыбнувшись ему, Елизавета снова повернулась к портрету.
– Если в жизни принц столь же обаятелен, как на этом полотне, вряд ли кто из женщин перед ним устоит, – лукаво улыбаясь, заявила она.
Разговаривая с придворными, Елизавета то и дело поглядывала на портрет Эрика, словно не замечая бурлящего от гнева Роберта.
Еще больше оснований для гнева появилось у лорда Дадли, когда приехал посланник Карла Девятого – нового французского короля. Франциск Второй – юный, болезненный муж Марии Стюарт – недавно умер. Когда на престол взошел его брат, Екатерина Медичи – королева-мать – недвусмысленно намекнула Марии, что ее дальнейшее пребывание во Франции нежелательно. Мария вернулась в Шотландию, где теперь правили лорды-протестанты. Елизавета усмехалась, представляя, как эта изнеженная, неопытная католичка Мария будет заявлять о своих притязаниях на шотландский трон, стоя перед суровыми, неуступчивыми шотландцами. Настоящими варварами, если верить Бэкону. Уж они научат ее жизни и выбьют из ее головки разные глупости.
Главное, шотландские лорды были протестантами, способными умерить аппетиты Марии Стюарт. Это успокаивало Елизавету. А теперь и новый французский король предлагал ей свою дружбу.
– Ваше величество, мой государь не только шлет вам свои добрые пожелания, – заявил посланник. – Он велел мне передать вам его мнение. Его величество считает, что вам следует выйти замуж за лорда Роберта Дадли. Мой король желал бы познакомиться с лордом Робертом.
В глазах Роберта зажглось торжество.
«Смотри, – говорил его взгляд. – Не только Испания одобряет наш брак. Теперь и Франция тоже. Это расчищает нам путь…»
Увы, Роберт слишком многое принимал как должное! Елизавета повернулась к французскому посланнику и с учтивой улыбкой сказала:
– Я бы не осмелилась отправлять грума для знакомства со столь великим королем.
Она назвала его грумом? Его, королевского шталмейстера, принадлежащего к гордому семейству Дадли? Лицо Роберта пылало от стыда и злости. Придворные улыбались украдкой. Твари презренные, вот кто они!
– И потом, я не могу отпустить от себя лорда Роберта, – продолжала Елизавета. – Он у меня вроде собачки. Если он где-то появляется, все сразу знают, что я поблизости.
Роберт сам не знал, как ему удалось не взорваться. Зато гнев сжигал его изнутри. Зачем она унизила его на глазах придворных и французского посланника? Неужели он так мало для нее значит? Нет, не эту женщину он каждую ночь держал в своих объятиях. Как она может быть такой двуликой? Женское воплощение Януса. Роберт уже решил закрыть смежную дверь со своей стороны, но потом радовался, что этого не сделал. И снова были – правда, после бурного объяснения – жаркие объятия. И снова он лежал в изнеможении, не получив главного, что получает мужчина от женщины. Однако Елизавета нашла иной способ его удовлетворить: она подала Роберту перетянутый лентой пергаментный свиток. Указ о назначении лорду Дадли государственного пенсиона в размере тысячи фунтов в год. Сумма более чем щедрая. В сердце Роберта опять вспыхнула надежда.
