Значит, визит соболезнования затянулся. Должно быть, родители не захотели отпускать его без угощения или матери в присутствии лечащего врача сына стало немного легче на душе. А может, собрался миньян[17], чтобы произнести кадиш[18]. В таком случае Джонатан никак не мог уйти и должен был хотя бы поприсутствовать и покивать в такт – вряд ли даже после стольких похорон пациентов он помнит слова молитвы наизусть. Грейс поражало, как он это выдерживает – еще одна шива, еще одна скорбящая семья, еще один кадиш. Джонатан несет на себе поистине непомерный груз – больные дети, их испуганные родители… По сравнению со сверкающей роскошной комнатой все это совершенно другой мир, подумала Грейс, обводя взглядом чуть раскрасневшиеся лица гостей. Слушая директора, они радостно кивали – видимо, директор говорил что-то приятное. Наверное, сообщал, что благодаря их здоровым, крепким детям школа заняла высокое место в очередном рейтинге частных образовательных учреждений Нью-Йорка. А может, рассказывал, что среди выпускников Реардона процент поступивших в университеты Лиги плюща выше, чем в Тринити и Ривердейле. Точно по команде, гости дружно улыбались и смеялись. А почему бы и нет? Здесь, в этом возвышавшемся над обыденными заботами пентхаусе, у всех все хорошо. Мужчины приумножают богатства, а женщины на добытые средства вьют роскошные гнездышки. И всех объединяет благородная цель – проявить «самоотверженность» и собрать пожертвования на школу, где учатся их же дети. Даже трудно представить, что где-то кто-то может переживать трагедию, свидетелем и участником которой стал Джонатан. Грейс представила мужа в крошечной квартирке в Краун-Хайте вместе с другими горюющими. К пальто приколот квадратный кусок ткани[19]. Вот он пожимает руки, склоняет голову, когда произносят молитвы, и чувствует – уж в этом Грейс была уверена, – что во всем виноват он.
Кто знает, когда Джонатан сможет приехать и приедет ли вообще? На секунду Грейс позволила себе предаться досаде. Но потом это неуместное ощущение отступило, сменившись гораздо более длительным чувством вины. Иногда Грейс прямо-таки ненавидела себя.
Между тем за привычное дело взялся аукционист «Сотби».
– Внимание, позвольте сделать краткое объявление, – провозгласил он.
Этот худощавый мужчина в якобы школьном галстуке держал в руке наполовину полный стакан воды. Стакан был самый простой, обыкновенный. Грейс сразу догадалась, что за этим последует, поэтому на Салли смотреть не решалась.
