Рина потрясла головой, словно женщина, проснувшаяся от жуткого сна и уставилась на свою руку, сжимавшую хлыст. Янси спокойно забрал у нее хлыст и отложил в сторону.
— Сейчас ты даже этим его не разбудишь, — сказал он. — Принести дробовик?
Трясясь как в лихорадке, но уже не от холода, Рина прижалась лицом к его плечу.
— Как я здесь оказалась? Я чувствую себя так, будто ходила во сне.
— Представь, Лорена, но это недалеко от истины.
— Что я хотела сделать?
— Устроить порку, — ответил он. — Видит бог, Брэд здорово истязал твой дух все эти годы. Все же лучше дать ему отлежаться. Если судить по этой пустой бутылке, Брэд отключился до утра. Он все равно не узнал бы, кто его выпорол и за что.
Не зная, кого она ненавидит больше — лежавшего на диване или себя, — Рина горько расплакалась.
— Никогда прежде мне не было так стыдно, как сейчас, — рыдая, сказала она.
— Готов согласиться, — сказал Янси. — Разве я только что не говорил, что он заслуживает плети?
— Ожидая его прихода, я выпила две рюмки бренди. Но не в этом дело.
Янси вывел ее из кабинета. Оба молчали. В окне четко отражался странный красный блеск. Наконец Рина проснулась совсем и недоуменно переглянулась с Янси, когда оба услышали непрекращающийся тихий плач, — такой звук мог раздаваться лишь в хижинах. Уже не первый раз ее работники, напуганные явлениями, выходившими за пределы их понимания, с мольбой взывали к давно забытым богам.
— Что это — лесной пожар?
— Противник поджег Атланту, — пояснил врач плантации.
— Атланту?
— Местные пожары начались два дня назад, — сказал он. — Сегодня пламенем объят весь город. Мы получили это известие час назад.
Рина высвободила руку и побежала к восточному портику. Стоя на влажной лужайке, она увидела, что небо пульсирует от чудовищного рукотворного полярного сияния с центром на северо-западе. Хотя пожар бушевал далеко, не оставалось сомнений, почему он возник и что предвещает.
Плач, приглушенный закрытыми дверями хижин, не прекращался. Только несколько молодых негров рискнули выйти, чтобы поглазеть; большинство рабов, повинуясь необходимости прятаться от того, что им было непонятно, заперлись в хижинах. Она знала, что они от страха будут ежиться в хижинах до тех пор, пока колокол не возвестит подъем… Задаваясь вопросом, будут ли рабы повиноваться завтра наглому зову колокола, Рина уже знала ответ: даже сейчас они подчинятся заведенному порядку, конец которому положило это пылающее знамение. Здесь буквами, понятными любому, было начертано, что такое свобода, но рабы плантации Селби все еще ждали распоряжений хозяйки. Осознание этого факта отдавало горьким вкусом тоника. Она спросила Янси:
