И вот в один из таких дней наши подросшие утята отправились маршрутами смелых утолять свой неутолимый голод. Я вообще поражался их прожорливости. Говорят, что утки умеют все: летать, плавать, нырять, ходить, и что все это они делают плохо. Но я знал, что есть нечто такое, что они делают лучше всех. Они лучше всех ели. Если бы они не ходили на речку, то, наверное, мы не смогли бы их прокормить.
Итак, вереница наших утят ушла на речку, а на небе стали сгущаться тучи. Они были свинцовые, грозовые. Пролетел бурный порыв ветра и пошел дождь. Потом засверкали молнии, загрохотал гром. Началась гроза. Я зашел в дом. Родители с утра уехали к родственникам и должны были вернуться к вечеру.
Я забыл про утят.
Дождь лил, как из ведра.
Я подошел к окну, из которого открывался вид на нашу речку. Вода быстро прибывала, уровень поднялся уже почти на метр.
И тут я сообразил.
Уже подбегая к кромке воды, я услышал испуганные крики несчастных утят.
Они забились под противоположный берег и пытались сопротивляться бурному течению. Но, видимо, они совсем выбились из сил. Они пищали жалобными, тонкими голосами.
Я стал их звать: "Ути-ути-ути!"
Какое там — "ути-ути"!
Утята были в шоке и не реагировали на мои призывы.
И что я буду с ними делать? Как мне их спасти?
Решение пришло неожиданно.
Я снова рванул домой и, схватив в сарае два ведра с крышками, прибежал обратно на берег речки. Вода все прибывала и прибывала.
Теперь предстояло очень неприятное занятие.
Но деваться было некуда, и я полез в воду.
Казалось, течение вот-вот снесет меня. Вода была мне почти по горло. Помогая себе руками, я приблизился к утятам. Я думал, что они обрадуются мне, их спасителю, и сами полезут в руки, но случилось совсем наборот.
Они меня испугались.
Я пытался их ловить, а они, из последних сил работая лапами, старались не даться мне в руки. Течение стало их подхватывать, они снова лезли под берег, но поскольку опасность в лице меня все равно была рядом, утята не могли придумать ничего лучше, как нырять под воду. Это было ужасно.
Нужно было угадать, где утенок вынырнет. А он, вынырнув, снова нырял.
Почему я не стал нырять следом за ними — не знаю.
Наконец, я поймал первого утенка и, держа его над собой двумя руками, пошел с ним к берегу. Спасенный орал так истошно, словно прощался с жизнью.
Хорошо, что я взял ведра с крышками. Я положил утенка в ведро и закрыл сверху крышкой. И он сразу притих. А я снова кинулся в холодную воду.
