Евгений Нестеренко | страница 10
«Аркель баса Евгения Нестеренко почти неизбежно наводит на мысль о том, что корни „Пеллеаса“ уходят в творчество Мусоргского».
Одновременно с участием в постановке оперы «Пеллеас и Мелизанда» Нестеренко выступил и в роли Мефистофеля в «Фаусте» Гуно. Эту партию он пел на сценах многих театров, но в спектакле «Ла Скала» впервые исполнил ее на французском языке. «Самым большим сюрпризом, — откликнулась газета „Унита“, — было исполнение партии Мефистофеля Евгением Нестеренко, который, приехав в Италию четыре года назад в составе Большого театра, триумфально выступал в партиях Руслана и Игоря. Сейчас он поет по-французски с той же уверенностью и в этом дьявольском облике производит сильное впечатление как красотой голоса, так и силой интерпретации, хотя и не порывает с классическими традициями: то несколько зловещие изломы голоса, то искрометность и напор (особенно в Серенаде) подтверждают, что его Мефистофель является великолепным результатом современного преломления традиции, заложенной еще в начале века великим Шаляпиным». Да, снова то же сопоставление, та же параллель, возникающая, конечно, не случайно.
Выступления певца в Италии в сезоне 1976/77 года стали истинным триумфом советской вокально-исполнительской культуры.
Многостороннему раскрытию таланта Нестеренко, становлению его как мастера, как художника во многом способствовало еще одно обстоятельство. В самом начале своей творческой жизни он — и здесь снова сказались благотворные заветы его учителя В. Луканина — обратился к камерной музыке. Это помогло ему выработать высокую культуру слова и музыкальной фразы, обрести творческую самостоятельность, глубину постижения музыкального образа, выявить многие тонкие грани своего дарования.
«Князь Игорь».
Нестеренко в такой же мере камерный певец, как и оперный. В камерном исполнительстве его привлекает большая свобода в выборе репертуара и интерпретации, более широкие возможности работы над современными сочинениями. Нестеренко категорически отвергает мнение, будто в камерном пении голос играет чуть ли не второстепенную роль. Напротив, на эстраде его голос звучит так же наполненно и сочно, как и в опере, но при этом певец заставляет свой мощный вокальный аппарат работать с ювелирной точностью, меняет масштабы и средства исполнения, не пользуясь широкими мазками там, где необходимы тонкие штрихи. Не впадает он и в другую крайность, избегая в исполнении подчеркнутой интимности, подмены пения декламацией.
