А Сандро ушёл в работу с головой, стараясь загрузить свой мозг по полной, довести его до полного отупения и изнеможения. Чтобы не думать о ней, не вспоминать. Потому что днём ещё было терпимо. Пока что-то происходило и вокруг были люди, с которыми нужно общаться, он еще мог себя отвлечь. Но ночью, оставаясь один на один с собой, он был на грани сумасшествия. Боль внутри была просто нестерпима. Ему хотелось ногтями разодрать себе грудь и вырвать этот исходящийся невыносимой болью кусок плоти. Как он стал настолько зависим? Как за то короткое время, что они провели вместе, Милена стала его наркотиком, его невыносимым кайфом, тяжкой болезнью, с которой нет сил бороться?
Несколько раз ему звонил Олег, но Сандро не отвечал ему. Не готов был пока говорить об этом ни с кем. Не готов был даже здраво и спокойно взглянуть на это сам.
Звонок матери, что они с Франческой уже вылетают, буквально застал его врасплох. Так скоро? Но потом взглянул на календарь. Все верно, уже пятница. Четыре дня без Милены. Из зеркала в ванной на него смотрело небритое, осунувшееся лицо с красными ввалившимися глазами. Да мать будет просто в восторге!
Приведя себя в порядок настолько, насколько это возможно, Сандро поехал встречать мать и нежеланную гостью в аэропорт.
Едва успев его обнять, мать взяла его лицо в свои ладони и чуть не расплакалась.
– Сашенька, да что же это такое?! – запричитала она. – Да как же это можно себя до такого доводить! Да ты только посмотри! Краше ведь в гроб кладут!
Франческа, как всегда идеально стильно одетая и безупречно прекрасная, стояла рядом, с любопытством наблюдая за этой сценой. Когда Сандро, наконец, удалось отцепить от себя расстроенную мать, она царственным жестом протянула ему свою тонкую кисть с аристократическими длинными пальцами, ожидая, как обычно, что он их поцелует. Сандро действительно раньше нравилось целовать эти тонкие, идеальные пальцы. Ему раньше многое нравилось во Франческе. Пожалуй, он был даже в какой-то степени в неё влюблён. Пока не ощутил, насколько она внутренне холодна. И сегодня он ограничился сухим пожатием протянутой руки. Замешательство и недовольство на секунду мелькнуло в великолепных карих глазах итальянки, но она тут же спрятала его за вежливой улыбкой.
Всю дорогу до дома мать вычитывала его за то, что он совершенно не бережет себя. Франческа же одаривала его обворожительными улыбками и ничего не значащими вопросами о его жизни.
