— Простите меня, сестра! Я вам помогу, — сказала молодая женщина, хотя при других обстоятельствах подобные жалобы вызвали бы у нее улыбку.
Однако и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить Мукки. Как только мальчик уснул, она бросилась на помощь сестре-хозяйке, которая уже пристроила к делу Шарлотту и Бадетту. Журналистка согласилась с радостью, она словно хотела показать, что знакома с порядками в этом заведении. Ее готовность помочь была весьма трогательна.
— Надевай-ка фартук, — приказала сестра Викторианна Эрмин. — Ты и так уже запачкала свою красивую юбку. Надо сказать, ты слишком хорошо одета для супруги дровосека. Как твоему мужу удалось купить тебе меховую шубку?
— Я все вам объясню, — отвечала молодая женщина. — Но позже.
Стоявший в кухне шум не располагал к разговорам. Свистел чайник. Срочно призванная на кухню уборщица перемывала сложенные в цинковые тазы суповые миски и столовые приборы, перед тем как ополоснуть их жавелевой водой.
— К завтраку столовая должна быть безукоризненно чистой, — повторяла пожилая монахиня, переходя от одного шкафчика к другому. — Санаторий переполнен, и мне придется встать на рассвете, чтобы добиться хотя бы видимости порядка. А еще мне надо приготовить постели для тебя и девочки!
— Мне хватит и постеленного на полу матраса, — заверила ее Эрмин. — Я не хочу добавлять вам работы!
Молодая женщина перетирала посуду. В просторной кухне пахло влажным бельем и слегка — овощным супом и теплым молоком. Бадетта, сновавшая взад и вперед между столами, наконец объявила, что совершенно выбилась из сил.
— Сестра, Эрмин! Я иду спать. Только что пришли сказать, что поезд отправится дальше в шесть утра, поэтому нужно быть готовыми с рассветом. Я очень рада, что мне довелось провести вечер в вашем обществе в этом учреждении, о котором у меня сохранилось столько воспоминаний, поверьте, очень рада! До завтра!
— Спасибо, Бадетта! И до завтра! — вздохнула молодая женщина, которая тоже очень устала.
— Позвольте поцеловать вас в знак благодарности за ваше чудесное пение, — ласково попросила Бадетта.
Эрмин с радостью согласилась. Эта женщина была намного старше ее, но иногда вела себя простодушно, как ребенок. Эрмин ощущала к ней искреннюю симпатию и доверие. В Бадетте она угадала милосердную душу и человеколюбие, расцветавшие при первой же возможности. Звонкие поцелуи порадовали ее, потому что на душе у Эрмин было грустно. Мысли ее полнились эмоциями и впечатлениями. Она вспомнила лица кое-как устроившихся в столовой пассажиров поезда, улыбку маленького Жореля, чей бледный лоб окружали каштановые кудряшки. Потом — сломанные сосны, лежащие поперек железнодорожных путей, и свое прибытие в санаторий.
