Матросы, как обезьяны, возбужденно болтали и приплясывали на палубе от волнения. Хорнблауэр взялся за рупор.
— Молчать!
Воцарилась тишина. Все глаза устремились на него. Как ни странно, это его не смутило. Он зашагал по палубе, прикидывая расстояние до Уэссана, видневшегося теперь на правой раковине, и до «Луары», идущей по ветру. Он подождал, почти решился и еще подождал, прежде чем отдать приказ.
— Руль на ветер! Мистер Провс, будьте любезны, обстените грот-марсель.
Они были в самом начале Ла-Манша. «Луара» на ветре, а под ветром — ничем не ограниченный путь к спасению. Если «Луара» бросится за ним в погоню, он заманит ее в пролив. Погоня в кильватер, да еще в сгущающейся темноте почти не сулила Хорнблауэру опасности, «Луара» же рисковала наскочить на мощное подразделение британского флота. Поэтому Хорнблауэр выжидал, положив «Отчаянный» в дрейф, на случай если француз не сможет побороть искушение. Потом он увидел, как реи «Луары» повернулись. Она легла на правый галс. Она возвращается к Бресту. Французский капитан поступил разумно. Но для всего мира, для всей команды «Отчаянного» — да и для всех на «Луаре», кстати — это означает, что «Отчаянный» вызвал ее на бой, а она поспешила поджав хвост, укрыться в безопасности. При виде этого команда шлюпа недисциплинированно закричала «ура». Хорнблауэр снова взялся за рупор.
От усталости и напряжения голос его хрипел. В момент победы наступила реакция. Хорнблауэр вынужден был остановиться и подумать, заставляя себя сосредоточиться, прежде чем отдать следующий приказ. Он повесил рупор на стропку, повернулся к Бушу — два незапланированных движения выглядели крайне драматично в глазах команды, во все глаза смотревшей на капитана и ожидавшей, что же он скажет.
— Мистер Буш! Вы можете отпустить подвахтенных, будьте так любезны.
Последние слова дались значительным усилием воли.
— Есть, сэр.
— Закрепите пушки и отпустите людей с постов.
— Есть, сэр.
— Мистер Провс! — Взглянув на Уэссан, Хорнблауэр прикинул, насколько их снесло ветром. — Положите судно в бейдевинд на левый галс.
— В бейдевинд на левый галс. Есть, сэр.
Строго говоря, это был последний приказ, который Хорнблауэру оставалось отдать. В эту самую секунду он может отдаться своей усталости. Но желательно, а точнее необходимо, добавить еще несколько слов.
— Нам придется лавировать обратно. Позовите меня, когда будет меняться вахта. — Произнося эти слова, Хорнблауэр мысленно представлял себе, что они для него означают. Он может упасть на койку, вытянуть усталые ноги, дать напряжению постепенно схлынуть, отдаться усталости, осознать, что в течение часа или двух ему не придется принимать никаких решений. И тут он с изумлением пришел в себя. Он понял, что все еще стоит на шканцах, и все глаза устремлены на него. Он знал, что должен сказать несколько впечатляющих слов. Он знал, что это необходимо — он должен удалиться достойно, как какой-нибудь несчастный актер удаляется за занавес. Для этих простых матросов его слова будут наградой за усталость. Они смогут вспоминать и пересказывать эти слова месяцы спустя. Эти слова — и уже поэтому стоит их сказать — помогут матросам сносить тяготы блокадной жизни. Хорнблауэр двинул усталые ноги в сторону каюты и остановился там, где больше всего матросов могли услышать его слова, чтоб повторить их потом.
