— Ты непременно должна поесть, — засуетилась Джулия. — Смотри, я положила ровно столько сыра и майонеза, сколько ты любишь.
— Я иду собираться. — С этими словами Одри покинула гостиную.
Уже поднимаясь по лестнице, она крикнула:
— Карла!
Карла поспешила на зов:
— Да, мама?
— Помни, — голос Одри звучал как трубный глас, — не больше двух бутербродов!
Домой, в Бронкс, Майк и Карла ехали на метро и почти всю долгую дорогу молчали. Майк поправил прическу особой военной щеткой для волос, которую всегда носил в портфеле, и раскрыл газету. Карла то изучала рекламу технологических институтов («Вы готовы к успешной карьере в менеджменте баз данных?»), то пялилась в окно на стены туннеля.
— Мне как-то не по себе, — наконец призналась она. — А вдруг папа умрет?
— Не говори ерунды, — раздраженно ответил Майк.
Карла взглянула на мужа:
— Жаль, что мама опять на тебя накинулась.
Майк повернул голову, разглядывая свое отражение в профиль в окне вагона.
— Ничего другого я и не ожидал. Она не разбирается в профсоюзной политике. Воображает, что лучше нас знает, как надо заботиться о членах профсоюза.
Карла кивнула. Он прав. Руководство профсоюза знает, что делает, и если они рассудили, что поддержка губернатора пойдет профсоюзу на пользу, то не Одри — и не Карле — оспаривать это мнение.
— Мы теперь… должны за него голосовать?
— А ты как думаешь? — взвился Майк. — Какой смысл в наших рекомендациях, если люди не будут им следовать?
— Да, конечно. Я просто спросила.
Поезд затормозил на станции «Бедфорд-плейс».
— Наша, — скомандовал Майк.
Они жили в темном, довоенной постройки квартале на улице, ведущей к Ботаническому саду. Подъезды их дома пропитались зловонными парами мексиканского моющего средства под названием «Белая сказка», которым управдом дважды в неделю поливал лестницы. Входя в подъезд, Карла первые пять секунд дышала ртом, чтобы немного ослабить обонятельный шок.
Пока она, зеленея, дожидалась Майка, возившегося с почтовым ящиком, подъехал лифт, дверь отворилась, и на площадку шагнула филиппинка средних лет в гольфах и пластиковых шлепанцах.
— Здравствуйте, миссис Ми, — сказала Карла. — Как поживаете?
Филиппинка ответила взглядом бойцовой собаки, у которой свело челюсть:
— Уж-жасно.
— Ох, — сочувственно отозвалась Карла.
Миссис Ми, замужняя мать троих взрослых детей, слыла великой страдалицей. На вечные муки ее обрекли не только неблагодарное семейство и скудно оплачиваемая работа в маникюрном салоне на Манхэттене, но и букет хронических болезней, включая боли в спине, астму и ангину.
