Окно [сборник] | страница 14

— Интересно, а вдруг там… — он показал на потолок, — все-таки что-то есть?

— Конечно, есть, — сказал Иван, — совершенно точно — есть.

— Ты у меня никак верующий? — Василий Иванович даже приподнялся на локте.

— При чем здесь? Мне недавно рассказывали — в американском журнале напечатана статья: провели обследование лиц, подвергшихся реанимации, ну, то есть переживших клиническую смерть. Их спрашивали, что они чувствовали, когда…

— Ну!!

— Все без исключения сказали: что-то остается. Короче, доказано, что за смертью есть… другое.

— Ну, это уж ты… того. Загробная жизнь… Так и написано — все сказали, что есть?

— Все.

— Буржуазная пропаганда с целью отвлечения от борьбы, — изрек Василий Иванович и с надеждой посмотрел на потолок. — Ладно. Иди спать. А журнал он как, научный или этот… бульварный листок?

— Вестник Калифорнийского терапевтического общества, — соврал Иван. Спокойной ночи. Альфа, на место!

— Она мне не мешает, от нее тепло! — и старик обнял собаку за шею.

Нет, и в самом деле весна в этом году была какая-то необыкновенная старожилы не упомнят. Старожил — Зинка, та, что работает в чайной буфетчицей, — на днях на весь магазин божилась, что живет в поселке вот с таких лет, а ни разу не видела, чтобы в середине апреля вылезала трава. Трава не трава, а на солнечных местах и действительно что-то такое зеленело, и почки готовились лопнуть, и небо наливалось летней синевой. Уже прилетели грачи и с криками носились над деревьями и над крышей дома, будоража своим поведением голубей и воробьев, которые тоже суетились, будто и они вернулись из теплых краев и должны — ох, должны! устраиваться на новом месте.

Ярким и теплым днем вышел Иван в сад и, взглянув на дом, вдруг увидел, что в довольно-таки жутком состоянии ехаловская дача. Крыша так проржавела, что это было видно невооруженным глазом, крыльцо осело и покривилось. А сад? Это уже и не сад, а заросли какие-то, кусты сплелись, сцепились ветками, черные плети непонятных, тропических якобы растений, доставленных соседом Галкиным из тайги, повисли и выглядели невероятно мрачно. Померзли они, что ли, или вообще однолетние? Надо было всем этим заниматься, главное, конечно, домом, и Иван поднялся на крыльцо и полез на второй этаж — посмотреть, может, и потолок уже обвалился. Не был там с зимы, когда носил наверх по распоряжению отца ворох его бумаг, черновиков и записок, — старик ни одного листка выбрасывать не давал, все хранил, рассчитывал, что через сотню лет благодарные потомки обнаружат его архив и развернется перед ними величественная картина прошлого, скрытая в коротких записях и пометках активного участника событий.