Он молчал, всматриваясь в меня невидящими глазами. Словно пытался на слух определить степень моей искренности.
— Почему ты сразу не пошел к князю?
Я даже улыбнулся такой наивности:
— А что — ваш князь привечает расхитителей гробниц?! Вот ведь незадача, я и не знал. Думал, начнутся обвинения в воровстве.
— А ты не считаешь себя вором?
— Нет. Тайник и его содержимое не принадлежит князю, наследников у де Бриена не осталось, а мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы раскопать эти сведения. Не понимаю, на каком основании я должен отдавать свою добычу.
Он еще колебался:
— Как ты узнал, что у нас есть проблемы со служителями Черной? Я ничего не говорил.
— Ну, здесь элементарно. Князь не послал бы своего лучшего воина — ты ведь лучший, не так ли? — если б речь шла о просто заброшенной гробнице. Да и дверца эта… будь я проклят, если на ней не свежие чары. Не более пары месяцев. Только странно, с чего эти ублюдки резвятся у вас, если Черная мертва уже почти четыре столетия.
Фэйри тяжело сел на пол:
— Это началось недавно. Стали пропадать люди. И… не только люди. Мои собратья и разумные вули. Потом пришли гриски. Много. Очень много. Мы зачищаем улицы каждую ночь, но их не становится меньше. В городе трудно дышать. Ты видел наемников?
— Их трудно не заметить.
— Люди тоже что-то чувствуют. По-своему. Это выльется в резню или войну.
Я кивнул, забыв, что он не сможет этого увидеть.
— Умерло очень много… наших. А месяц назад все прекратилось. Мы не сразу вышли на святилище Черной. Князь приказал не трогать дверь, но следить за незнакомцами, которые отираются рядом.
— И тут приезжаю я. Понятно, почему Тальпус стукнул князю. Кстати, где этот маленький засранец?
Вуль не сбежал, как я сперва подумал. Тушка, похожая на сдувшийся шарик, лежала у стены рядом с выходом. Один из фантомов просто походя раскроил ему череп. Фэйри поднялся и, пошатываясь, пошел на звук моего голоса. Положил руку на выпуклые глаза и зашептал прощальное обращение к Скорбящей и Проводнику.
— Он был трусоват. И не очень умен. Но он был хорошим другом, — сообщил мне воин. В голосе его звучала неподдельная печаль.
— Мне жаль.
Мы еще немного посидели у тела. Потом я додумался спросить:
— Как тебя все-таки зовут?
— Рэндольф.
— Ты не из Разенны?
— Я родом с Гэльских холмов. Но не был дома очень давно.
Только сейчас, после этого признания, я заметил тонкую сеточку морщин вокруг кошачьих глаз. Годы оставляют свой след даже на волшебном народце.
