За ними следовали восемь человек: четверо белых и четверо негров, вооруженных аркебузами и длинными шпагами.
Они как раз остановились у галереи, когда появились граф, Буттафуоко, гасконец и Мендоса, одетые в цвета рода Монтелимар: белые и голубые полосы, а посереди груди красовался герб, изображавший воздымающуюся из моря гору со львом наверху, поднявшим передние лапы.
Увидев их, маркиза не могла удержаться от смеха.
— Кажется, вид у нас довольно жалкий, — пробурчал Мендоса.
— Выглядим, как слуги, — вполголоса ответил гасконец, поправляя усы и гордо положив левую руку на рукоять своей шпаги, дабы дать понять другим, что он, даже в таком одеянии, представляет людей военных.
— Мы смешны, не так ли, маркиза? — спросил граф.
— Нисколько! Но я предпочла бы, чтобы вы сопровождали меня в своих обычных одеждах.
— Или в своем красном костюме?
— Еще лучше, — подавив вздох, сказала маркиза.
— Я оденусь в него, когда буду на палубе своего фрегата и услышу голос пушек.
Маркиза впилась в гордого корсара глубоким взглядом, потом, качнув головой, она резко сказала:
— Поехали.
С помощью графа она поднялась в гамак, склонила голову на подушку из розового шелка, и кортеж, возглавляемый Буттафуоко и графом, не выпускавшими из рук аркебуз, отправился в путь.
Они пересекли банановые плантации, не встретив никаких солдат, а потом направились по тропе, вившейся в лесу, оставив в стороне селение Сан-Хосе, находившееся недалеко от поместья маркизы.
Отряд шел уже пару часов, не покидая тропинки, бегущей среди великолепных пальм, когда из кусков неожиданно выскочили прятавшиеся там аркебузиры, они закричали:
— Стойте!
Буттафуоко выступил вперед и громко сказал:
— Сеньора маркиза де Монтелимар направляется на купанье к мысу Тибурон. Что вам надо?
— Проходите, — ответил командир маленького отряда, поклонившись.
Аркебузиры отправились дальше, а маркиза, поприветствовала солдат грациозным жестом.
— Это чудесное имя откроет нам дорогу прямо на палубу фрегата, — сказал Мендоса гасконцу.
— Предпочел бы, чтобы открылась дорога в винные погреба, — ответил со вздохом дон Баррехо. — Ах, какое было аликанте!..
— Замолчите, а то от ваших слов у меня разыграется неутолимая жажда.
— У меня она уже разыгралась, баск!
— И подумать только, что мы больше никогда не попадем туда, сеньор гасконец!
— Вы хотите, чтобы я заплакал?.. Вы очень жестоки, баск!
Еще одно «Стой!», более угрожающее, чем в первый раз, внезапно прервало их важную беседу.
