— Если идти не останавливаясь, можно попасть даже в Париж! — парировал Баррехо.
— У меня на родине говорят, что все дороги ведут в Рим, — добавил граф.
— Но не на виллу Монтелимар! — не сдавался Мендоса, бывший, как казалось, в плохом настроении.
— Вы, приятель, все время ворчите на своего капитана. Это нехорошая привычка, — сказал гасконец.
— Исправлюсь со временем.
— Вы, пожалуй, уже стары для этого.
— Флибустьеры всегда молоды. Испанцы об этом знают.
— О, я этого не отрицаю, дружище! У вас всегда в груди горит огонь.
— Только вот ваших ног нет.
— Ну, так что мы теперь будем делать, дон Баррехо? — спросил граф.
— Что касается меня, то я бы позавтракал, — сказал Мендоса. — После этой гонки у меня разыгрался акулий аппетит.
— Пока что удовольствуйся своей трубкой, — посоветовал граф. — Если не поможет, затяни потуже пояс.
— Хороший совет, — согласился гасконец.
— Только он никого до добра не доведет, — пробурчал Мендоса. — Вот и займитесь его применением на практике.
— Вы ничего другого не можете предложить, дон Баррехо? — спросил граф.
— Могу: давайте ляжем в эти свежие травы и будем отдыхать до утра.
— А кайманы? — спросил Мендоса. — Совсем недавно вы очень боялись этих животных.
— Они далеко отсюда, а потом мы же не будем закрывать глаз.
— Поскольку нет ничего лучшего, придется выполнять этот совет, — сказал граф и повалился в траву, с видимым удовольствием вытягивая ноги. — Уже двое суток, как я и этот вечный ворчун не отдыхали. Не так ли, Мендоса?
— Может быть, и больше двух суток, — проговорил Мендоса, подражая графу.
Гасконец внимательно поглядел во всех направлениях, потом встал на колени, приложил ухо к земле, внимательно прислушался, а потом в свой черед вытянулся в траве, объявив:
— Ничего, мы можем отдыхать.
Но закрыть глаза было нелегко.
Непрерывно рокотали крупные жабы, и рокот их становился все громче; кайманы во всю старались подражать им, а лягушки соревновались между собой в силе своего исступленного посвистывания, как будто все они договорились помешать Мендосе вздремнуть хотя бы с четверть часа.
Было, однако, уже очень поздно, и рассвет вот-вот не замедлит явиться. На широте Мексиканского залива солнце заходит очень рано, но и восход не задерживается.
Летом в половине четвертого небо окрашивается первыми красками зари, и гаснут звезды.
Трое флибустьеров (поскольку и гасконца уже можно было причислить к рыцарям удачи) отдыхали пару часов, не прекращая напряженно прислушиваться, — из страха, что собаки полусотен могут застать их врасплох; и вот мрак начал редеть.
